Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса
Шрифт:
Бадеа долго наблюдала за ними, наклонившись к самой земле, даже после того, как почти все муравьи скрылись под землей. Те немногие особи, которые выныривали на поверхность и тут же прятались обратно, слабое подрагивание корешков, шевелящиеся крупинки земли – все это для нее было источником ценной информации. Наконец, удовлетворившись наблюдением, она подняла голову и сказала:
– А теперь…
Вряд ли тот молодой солдат услышал подозрительный шум. Скорее всего, он просто искал укромное местечко, чтобы помочиться. Он вышел из-за угла, расстегивая пояс, и, даже увидев нас, не подач голос сразу – видимо, растерялся от неожиданности, а сперва схватил Бадеа за плечо. Он был чисто выбрит,
Я была выше ростом, так что удар пришелся сверху, и он упал на колени и схватился за лицо.
Он умер не сразу. Люди очень редко умирают в мгновение ока, хотя мы частенько утешаем себя тем, что то или иное повреждение или увечье должно лишить человека сознания, жизни и страданий одновременно. Этот оставался в сознании несколько мгновений, которые показались мне чрезвычайно долгими: его второй глаз был открыт и смотрел на меня, пока его пальцы цеплялись за ручку тяпки. Когда же взгляд потух и он безвольно рухнул наземь, все его конечности принялись конвульсивно подрагивать и изо рта, носа и глаза побежала кровь, прежде чем он в последний раз дернулся и застыл неподвижным трупом.
Я смотрела, как он умирает, испытывая странное подобие безмятежности: все чувства меня покинули. Потом я отвернулась, и меня стошнило. У меня за спиной Бадеа вспорола ему живот и бедра и перевернула его ничком, чтобы кровь и все прочие жидкости вытекали в землю.
– По крайней мере, он успеет принести хоть какую-то пользу этой земле, прежде чем его унесут прочь и израсходуют впустую, – заметила она. – Идем!
Она дружелюбно коснулась моего плеча, но я вздрогнула от этого прикосновения, точно от удара.
Нельзя сказать, чтобы Бадеа и ее друзья равнодушно относились к смерти или были снисходительны к убийству. Но за то, чтобы жить в мире, чья природная враждебность скорее поощряется, чем подавляется, приходится платить. Средняя продолжительность жизни мелидян лет на десять меньше, чем у граждан Конфедерации, хотя они в среднем куда здоровее и лучше приспособлены к жизни как генетически, так и физиологически. Согласно их философии, человеческая жизнь по природе своей ничем не выше и не ценнее любой другой. Многие гибнут от несчастных случаев или от лап хищников, а постоянная жизнь лицом к лицу с жестокой, неумолимой природой притупляет чувствительность. Бадеа не имела счастья жить на безопасном расстоянии от природы, которое внушает уверенность, что мы благополучно проживем весь срок, отпущенный нам от рождения, а потому и не испытывала особого ужаса, столкнувшись с доказательствами обратного. Я смотрела на свою жертву – и видела на ее месте себя; она тоже была способна на это, но она знала это с детства, и это не заставляло ее опускать голову.
Через пять дней эспериганская техника начала разваливаться. Еще день – и все их работы остановились. В смятении они отступили обратно в свой лагерь. Меня не было в том отряде мелидян, который уничтожил их всех до последнего.
Вопреки многочисленным обвинениям, в своих докладах Костасу я не стала лгать и выражать изумление. Я честно призналась ему, что ожидала подобных результатов, и начистоту объяснила, что не решалась заранее говорить о том, в чем не была уверена. Я никогда не пыталась нарочно обманывать вышестоящих или скрывать от них важную информацию, за исключением таких вот маленьких хитростей. Поначалу я не чувствовала себя настолько мелидянкой, чтобы это делать, а потом стала слишком мелидянкой, чтобы испытывать что-либо, кроме отвращения, при самой мысли об этом.
Мы с ним обсудили наши следующие шаги в этой пляске тигра. Я описала, как могла, мелидянские технологии, и после
Эспериганцы попались на удочку, не увидев за этим кажущимся нарушением нейтралитета ничего, кроме алчности какого-то частного лица. Они решили, что этим лицом является сам Костас, понимающе перемигнулись – что ж, у всех есть свои грешки! – и энергично принялись помогать нам их эксплуатировать. Между тем они периодически повторяли робкие попытки вторжения на Мелидянский континент, время от времени совершая пробные высадки, однако вызванные ими разрушения выдавали их присутствие, и ближайшее поселение немедленно высылало трудолюбивых муравьев, так что эти попытки, как и первая, успехом не увенчались.
В течение этих месяцев невольного перемирия я много путешествовала по континенту. Мои дневники находятся в открытом доступе, будучи в распоряжении нашего правительства. Однако изложенные в них сведения постыдно скудны, за что я должна принести извинения своим коллегам. Я вела бы записи куда старательнее, если бы знала, что буду не только первым, но и последним таким исследователем. Однако в то время, испытывая головокружение от успехов, я чувствовала себя скорее беззаботной туристкой, нежели исследователем, и отправляла только те записи и заметки, которые нравились мне самой, отговариваясь тем, что мои возможности по отправке докладов ограничены.
Я понимаю, что это слабое утешение, но должна сказать, что никакие фотографии и описания не способны передать ощущения человека, который находится в сердце живого мира, чуждого, но не враждебного, и, когда я рука об руку с Бадеа бродила по краю большого каньона и смотрела вниз, на лиловые, серые и охристые утесы и на плавно колышущиеся щупальца элаккового леса – зрелище, которое на моих знаменитых видеозаписях способно вызвать тошноту почти у любого зрителя, – я впервые испытала неведомое мне прежде чувство красоты чуждого. И я смеялась от восторга и удивления, а она смотрела на меня и улыбалась.
Через три дня мы возвращались в ее деревню и, приближаясь к ней, увидели бомбежку: новейшие эспериганские самолеты, похожие на узкие серебристые клинки, кружили над деревней на бреющем полете, и по небу полз черный маслянистый дым. Путешествие в корзине ускорить было никак нельзя, так что мы могли только вцепиться в борта и наблюдать за происходящим. Когда мы прибыли на место, самолеты улетели и дым развеялся. А разрушения остались.
Я потом была зла на Костаса, незаслуженно, конечно. На самом деле он был посвящен в планы эспериганцев не более, чем они были посвящены в его собственные. Но тогда я была уверена, что он обязан знать, что они затевают, но не потрудился предупредить меня. Я обвинила его в преднамеренном сокрытии информации. Он резко ответил, что я знала о возможном риске, когда отправлялась на этот континент, и он не может отвечать за мою безопасность, раз я живу в зоне боевых действий. Это заставило меня замолчать: я осознала, насколько я была близка к тому, чтобы выдать себя. Разумеется, он не рассчитывал, что я предупрежу мелидян, – ему пока не пришло в голову, что я хотела именно этого. Мне ведь не следовало этого хотеть.