Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

Дозуа Гарднер

Я переехал в кондоминиум на Алки Бич, откуда открывался вид до самой Канады. Целых два дня после моего возвращения неподалеку от берега резвились касатки – удлиненные символы инь-ян, выпрыгивающие и вновь падающие в воды Паджет-Саунд.

В ночь перед возвращением к отцу и Моне я наблюдал за променадом внизу. Люди выгуливали собак, катались на роликах и велосипедах, а несколько раковых больных под химиотерапией расхаживали в больших вращающихся пузырях, похожих на тот, в котором бегал когда-то мой хомячок. Даже нанолекарства и тщательно разработанные генетические препараты с оптимизированной клеточной доставкой не могли спасти каждого.

Я хотел бы сказать, что мне жаль людей в пузырях, и, возможно, где-то даже

сочувствовал им. Но со мной никогда не происходило ничего плохого. Я не болел. Никогда не женился и не разводился. Иногда у меня случались приятные необременительные свидания и отличные сезонные абонементы в лекторий Сиэтла.

Я привез Мону вместе с отцом. Мы пытались забрать Блу, но собаку невозможно было затолкать в машину – она вырвалась и умчалась, вмиг исчезнув среди яблонь. Мона побледнела и сказала: «Нам надо подождать».

Я взглянул на спокойное лицо отца. Он никогда не плакал, когда его псы умирали или убегали. Вот и сейчас он слабо улыбался, словно гордился Блу, выбравшим ферму и загорелых мальчишек.

– Твои сыновья позаботятся о псе?

– Их дети обожают его.

И мы отправились в Сиэтл: я, Мона и мой отец.

Я занялся лекарствами для отца. Это не заняло много времени – оно бежало очень быстро в окружении гигантского облака данных, к которому у меня был допуск. Я расшифровал папины ДНК и РНК, определил структуру его белков и показатели крови и велел компьютеру взяться за работу, а сам накрыл для Моны и отца стол на самой просторной из веранд. Мона заметила, что от Паджет-Саунд тянет солью. Она наблюдала за маленькими быстрыми паромами, которые носились туда-сюда по воде, и не желала смотреть мне в глаза.

Папа просто смотрел на лагуну.

– Ему нужна собака, – сказала Мона.

– Я знаю.

Я сразу занялся этим и отправил бота на поиски. Он довольно быстро прислал ответ.

– Сейчас вернусь. Посидишь с ним?

Мона изумленно взглянула на меня.

Часом позже я забрал в аэропорту Сиэтла Нэнни – немолодого золотого ретривера, служебную собаку, для которой не нашлось работы, потому что все болезни, кроме острой аллергии на перемены, были излечимы.

Когда я появился с собакой, Мона посмотрела на меня почти с ужасом, но все же улыбнулась и сняла салфетки с оставленных мной тарелок.

Нэнни с папой мгновенно очаровали друг друга. Любовь к отцу вспыхнула в ней, как и во всех остальных его собаках, с той секунды, когда она учуяла его запах. Я не понимал этого, но если бы все пошло по-другому, то решил бы, что моего отца уже нет.

Лекарства, которые я синтезировал для него, не сработали. Так иногда случается. Не часто, но разум некоторых людей отторгает вносимые нами изменения. Если человек очень стар, это даже может его убить. Папа был слишком силен, чтобы умереть, но Мона однажды сказала мне кое-что. Это произошло, когда морщинки вокруг ее глаз уже сгладились, но еще не исчезли окончательно. Она сказала: «Ты изменил его. Теперь ему хуже».

Возможно. Откуда я мог знать?

Но я понимаю, что потерял опору в этом мире. В моей жизни не было сингулярности. Я не пересек порог, отделяющий нас от нового человечества, как снова и снова предрекал мой отец. Я не оставил его позади.

Это отец оставил позади меня. Он узнавал Нэнни каждый день, и собака узнавала его. Но он больше никогда не называл меня Полом и не говорил о том, как я его превзойду.

Джей Лейк и Кен Скоулз

Механик космического корабля

Произведения крайне плодовитого автора Джея Лейка появлялись практически во всех ведущих изданиях, включая «Asimov’s», «Interzone», «Jim Baen’s Universe», «Tor. com», «Clarksworld», «Strange Horizons», «Aeon», «Postscripts», «Electric Velocipede» и другие. Несмотря на то что карьера Лейка началась довольно

поздно, его многочисленных рассказов хватило на четыре солидных сборника: «Привет от Лейка и Ву» («Greetings from Lake Wu»), «Растет камыш среди реки» («Green Grow the Rushes-Oh»), «Американские печали» («American Sorrows») и «Псы в лунном свете» («Dogs in the Moonlight»). В числе его романов «Хитрое дело» («Rocket Science»), «Суд цветов» («Trial of Flowers»), «Движущая сила» («Mainspring») и «Побег» («Escapement»). Вместе с Деборой Лейн он выпускал престижную серию антологий «Многоголосие» («Polyphony»), с Дэвидом Моулзом сотрудничал в подготовке проекта «Лучшие приключенческие истории о дирижаблях» («All-Star Zeppelin Adventure Stories»), а также выступил составителем сборника «TEL: Рассказы» («TEL: Stories»). В последние годы вышли новые антологии – «Другие земли» («Other Earths»), подготовленная совместно с Ником Геверсом, и «Зона пониженного давления» («Spicy Slipstream Stories») в сотрудничестве с Ником Маматасом, романы «Зеленая» («Green»), «Безумие цветов» («The Madness of Flowers»), «Шестерня» («Pinion») и три повести – «Гибель космического корабля» («Death of a Starship»), «Убийцы младенцев» («The Baby Killers») и «Особая тяжесть горя» («The Specific Gravity of Grief», а также сборник «Объятия небес» («The Sky That Wraps»). В 2004 году Лейк получил премию Джона Кэмпбелла как лучший молодой писатель. Он живет в Портленде, штат Орегон [103] .

103

1 июня 2014 года Джей Лейк скончался.

Кен Скоулз – не менее плодовитый автор. Его рассказы публикуют такие издания, как «Subterranean», «Tor.com», «Talebones», «Clarkesworld», «Weird Tales», «Realms of Fantasy». Среди работ Скоулза цикл романов на тему Псалмов Исаака – «Плач» («Lamentation»), «Песнь» («Canticle»), «Антифон» («Antiphon»), «Панихида» («Requiem») и «Гимн» («Hymn»); рассказы «Последний полет богини» («Last Flight of the Goddess») и «Проливающий слезы царь созерцает упавшую Луну» («А Weeping Czar Beholds the Fallen Moon»); сборники «Долгие прогулки, последние вылеты и другие необычные путешествия» («Long Walks, Last Flights: And Other Strange Journeys»), «Ныряющие мимы, проливающий слезы царь и другие подозреваемые» («Diving Mimes, Weeping Czars and Other Unusual Suspects»).

Ниже представлен совместный рассказ этих двух замечательных авторов. В нем идет речь о том, что любой профессионал хорош ровно настолько, насколько позволяет его инструментарий, а вот инструментарий порой бывает весьма необычного свойства.

Полы в «Бордерлендс-букс» были натерты до зеркального блеска. Старый сосновый паркет сверкал как новенький, но Пинан так отдраивал все, за что брался. Будь он человеком, ему приписали бы обсессивно-компульсивный психоз. Поначалу я хотел поручить ему мыть машину, но вовремя сообразил, что он сотрет краску как грязь, и будет она у меня сверкать голой сталью и алюминием.

Когда он узнал, что наша раса фиксирует все идеи в книгах, его стало невозможно от них оттащить. Не то чтобы он их в самом деле читал – не совсем так, он их даже не касался. Кажется, он решил, что книги – что-то вроде средства перемещения мыслей из подкорки мечтательного человечества в коллективный рациональный мозг.

Он и людей воспринимал исключительно как коллективное существо, хотя сам был единственным, одиночным, непарным представителем другой расы. Один ксеноантрополог в Беркли состряпал себе на наших беседах докторскую с той же скоростью, с какой его аспиранты записывали расшифровку моей болтовни с Пиначем.