Лучшая зарубежная научная фантастика
Шрифт:
Капеллан о чем-то спорил с конвоирами, указывая на переднюю часть автобуса: ему нужны были живые люди, сохранившие остатки сил, тогда из них можно было выжать больше перед смертью. Конвоир выслушал его с безразличным видом, затем крикнул что-то солдатам, и те с оружием наготове приблизились к двери, за которой стоял Макс.
Шестьдесят человек нажали на Макса, пытаясь выбраться из автобуса раньше него. Он выставил назад локти, стараясь в то же время не выпускать руку Василия.
— Десять! — проорал начальник конвоя, растопырив пальцы. — Только десять человек!
Сзади снова нажали, и Макс ударился
Макс так и не выпустил Василия, и тот, спотыкаясь, вывалился из автобуса вслед за ним. Оба растянулись в пыли.
— Значит, уже два.
Макс вскочил на ноги прежде, чем кто-нибудь успел пнуть его, поправил одежду, подтянул штаны. Охранник в это время считал: «Девять, десять, все! Назад, мать вашу!» Раздался протестующий рев, затем шипение выстрелов, крики боли и грохот захлопнувшейся двери.
— Это ваши, — сказал начальник конвоя капеллану, затем обернулся к своему заместителю. — Позвони в сорок третий, скажи, чтобы приготовились принять пятьдесят человек, напоить сто, и что нам придется у них переночевать. — И крикнул остальным: — Заводи моторы, трогаемся!
Охранники закрыли ворота, щелкнул замок. Капеллан, человечек жалкого вида, похожий на изголодавшегося пса, принялся прохаживаться перед короткой шеренгой арестантов. На нем были круглые очки для защиты от песка, мешавшие Максу разгадать выражение его лица. Наконец, когда автобус превратился в облачко пыли за холмом, начальник развернулся и направился к площади, где происходила перекличка. Охранники, толкая Макса и остальных, погнали их к выгребным ямам. Макс чуть не задохнулся от вони; однако он заметил ряд тел, лежавших на краю ямы. Беглецы. Девять трупов, в различных стадиях разложения.
Василий, толкнув его под локоть, прошептал:
— По крайней, мере, мы здесь еще не на самой последней ступеньке.
Макс оглянулся. Перед ограждением из колючей проволоки, отдельно от других групп заключенных, стояла кучка сожженных солнцем, тощих, как скелеты, адарейцев. Макс уже давно обратил на них внимание, но более интересным показалось ему упорное стремление Василия не замечать мертвых тел.
— Снимайте одежду, — приказал охранник. Он никак не объяснил это требование, не притворился, что собирается их обыскать или осмотреть, но ему, казалось, так надоели заключенные, так хотелось кого-нибудь пристрелить, что новички немедленно повиновались. У них уже вырабатывался условный рефлекс.
Когда все разделись, охранник собрал их вещи. Капеллан ухмыльнулся:
— Добро пожаловать в Лагерь Откровения.
Разумеется, подумал Макс. Лагерь был назван в честь той книги Библии, цитата из которой висела над воротами. Он снова взглянул на мертвых: интересно,
— Многие из вас, должно быть, заметили стих, украшающий вход в наше скромное жилище, — продолжал капеллан. — Я вам обещаю, что во время вашего пребывания здесь вас всех будут судить по вашим делам.
Он вытащил из кармана рубашки носовой платок, стряхнул с него пыль, вытер защитные очки. Затем прошелся перед заключенными, осматривая их по очереди.
— Меня зовут капеллан Паппас, но вы можете называть меня «сэр». Если вам вообще доведется обращаться ко мне, чего я настоятельно не рекомендую делать. Вы — кающиеся грешники, вы прибыли сюда, чтобы нести кару за свои преступления. В этом лагере над вами стоят охранники и дьяконы, и вы обязаны уважать их так же, как меня.
Охранники состояли на службе в армии, но Макс знал, что те направлялись сюда либо слишком тупые, либо страдающие какими-то патологиями. Дьяконами назывались заключенные, которым доверили помогать охране; они отличались от солдат тем, что не имели огнестрельного оружия.
— Ваша работа будет заключаться в превращении этой пустыни в оазис, — сообщил капеллан. У него за спиной рядами выстроились несколько сотен заключенных, похожих на консервные банки на магазинной полке или на предметы на ленте конвейера. Дальше, за забором из колючей проволоки, тянулись пологие зеленые склоны холмов, за ними — голые, источенные ветром вершины и выцветшее голубое небо.
— В трех километрах отсюда, за этим холмом, находится море. Все вы помните истории о первых поселенцах — вот этим вы сейчас и займетесь. Будете носить камни к морю, приносить обратно водоросли, а мы с помощью ферментов, бактерий и червей превратим их в плодородную почву. Через десять лет эти холмы будут покрыты травой и деревьями.
Макс не собирался оставаться здесь на десять лет, чтобы посмотреть на это, но знал, что некоторые из заключенных останутся.
— А сейчас, — продолжал капеллан, запихивая носовой платок обратно в карман, — я хотел бы обратить ваше внимание на тела, которые вы видите перед собой. На них ваша лагерная форма. Вы обязаны быть опрятно одеты в любое время суток.
Макс прожил на свете достаточно и помнил голод и лишения зимы, последовавшей за атомной бомбардировкой Нового Назарета. Даже самые сильные люди умирали, будучи лишены теплой одежды. Он вышел из строя и подбежал к краю ямы, стараясь первым успеть к тем мертвецам, которые выглядели посвежее. На одном из них, высоком адарейце, была вполне чистая одежда, но Макс схватил за ногу тело человека приблизительно его роста — оно почти ничего не весило — и сдернул с него перепачканный землей, вонючий комбинезон. Стаскивая с тела куртку, он услышал треск костей.
Это было запланированное унижение, классическая психологическая манипуляция, но Макс не собирался стыдиться стремления выжить. Он буквально прыгнул в штаны. Оранжевая форма, поблекшая на солнце и ветру, сидела на нем почти так же хорошо, как и прежняя одежда, и имела то преимущество, что не нуждалась в ремне. Сандалии оказались не хуже ботинок. Он взял соломенную шляпу, закрывавшую лицо мертвеца, надел ее и вернулся на свое место, пока остальные натягивали найденную одежду.
Лишь Василий, продолжавший расхаживать перед трупами, остался без комбинезона.