Лучше, чем в фильмах
Шрифт:
Его мохнатые брови сошлись вместе, как две гусеницы, а губы приоткрылись. — Двадцать четыре доллара? Я точно знаю, что альбом Хампердинка сам по себе стоит как минимум столько же.
— Вероятно, вы правы, — начала я, отчаянно желая закатить глаза. Старые пластиночники были самыми худшими. Они всегда знали, сколько стоят их пластинки для других старых чуваков, и постоянно спорили со мной, когда я предлагала им половину суммы, за которую мы могли бы их продать. — Но в этом магазине мы сможем получить за них лишь малую часть этой суммы. Вы, конечно, можете придержать
Он пристально смотрел на меня, не говоря ни слова. Просто стоял и пялился на меня, как будто его властный взгляд должен был заставить меня съёжиться и начать швырять в него деньгами. Я работала в «Поддержанные книги Дика» уже три года и могла по одному взгляду на человека, входящего в магазин, определить, попытается он торговаться или нет.
Я смотрела в ответ, разумеется, с улыбкой, и ждала, когда он устанет строить из себя крутого. Прошло целых двадцать секунд, прежде чем он наконец сказал: — Мне не нужны две копии. Думаю, я приму ваше предложение.
Да, я знала, что вы согласитесь.
Я как раз вводила его карту, когда зазвонил колокольчик на входной двери.
— Доброе утро, — сказала я, не поднимая глаз от кассового аппарата.
— Вы не подскажете мне, где ваши книги о пердеже?
Я подняла глаза и увидела Уэса, выглядевшего пугающе серьёзным, и старина Джефф, перевёл взгляд в сторону Уэса.
— Простите? — Мне пришлось исказить лицо, чтобы не рассмеяться. Я не собиралась улыбаться его ребячеству. По крайней мере, не перед клиентом.
Уэс был одет в баскетбольные шорты и толстовку с надписью: «РАЗУМЕЕТСЯ НЕ ВСЕ СРАЖАЛИСЬ В КУН-ФУ»13, его тёмные волосы торчали вперёд, как будто он принял душ и провёл по ним рукой вместо того, чтобы воспользоваться расчёской. Я не знала, когда он успел стать таким высоким, худым и мускулистым, но, честно говоря, это был отличный вид.
Если вам нравятся такие парни, как Уэс.
— Ваши книги о пердеже. Алло? — Он сказал это с большим нетерпением, как будто это я вела себя странно из-за того, что просто смотрела на него. — Мне нужно облегчение, мэм. Где находятся книги по неотложным состояниям желудочно-кишечного тракта?
Я протянула старине Джеффу его деньги и квитанцию. — Большое спасибо и хорошего дня.
Он что-то пробормотал и положил деньги в бумажник, прежде чем покинуть магазин. Я посмотрел на Уэса и покачала головой. — Что с тобой не так?
Он пожал плечами. — Я смешной?
— Нет, я так не думаю. Почему ты здесь?
— Потому что я люблю книги и… — Он повернулся и осмотрел магазин позади него. — Пластинки.
— Вот как? Какая твоя любимая пластинка?
Он указал на альбом, который я только что купила у старины Джеффа. — Вот эта. Энгельберт Хампердинк.
— Неужели.
— Да. Никто не читает рэп так, как Динк. Я могу слушать, как этот Энгельберт, или, как я люблю его называть — Большой Э, выпаливает рифмы целыми днями.
— Серьёзно, почему ты здесь?
Он подошёл ближе к прилавку. — Мне нужно было поговорить
Мачеха. Для меня было бы нормально думать так о Хелене и называть её так, но по какой-то причине у меня никогда не получалось. Либо «мой папа и Хелена», либо «жена моего папы». Я жила с ней уже много лет, но для меня она по-прежнему было просто Хеленой.
— Что случилось?
— Майкл написал мне сегодня утром.
— Написал? — Мой рот широко раскрылся, и я издала визг, за который мне должно было быть стыдно, но не было, потому что это был всего лишь Уэс. Я похлопала в ладоши и сказала: — Что он сказал? Он упомянул меня? Что он сказал?
Он усмехнулся и покачал на меня головой, словно я объевшийся сахаром малыш.
— Итак, сегодня вечером мы всей компанией идём на игру.
— Это будет игра с мячом? — Я перевела пистолет для ценников на три доллара и начала наклеивать ценники на книги с распродажи. Я сказала Джосс, что пойду за платьем этим вечером, в основном потому, что мне нужно было создать возможность упомянуть о вечеринке до того, как она узнает об инциденте с рвотой в школе в понедельник. Если я смогу умилостивить её платьем, она, возможно, не будет слишком сильно упрекать меня по поводу вечеринки.
— Баскетбол, дурочка.
— Откуда мне это знать?
— Потому что сейчас баскетбольный сезон, и мы в плей-офф…?
Я просто пожала плечами и продолжила наклеивать ценники, что вызвало у него улыбку.
— В любом случае, мы с Майклом и ещё кое-кто из парней идём, и я подумал, что это может быть для тебя непринуждённым способом пообщаться без других девушек, затмящих тебя.
Я перестала наклеивать. — Ты серьёзно только что намекнул, что я невидимка, если в уравнении присутствуют другие девушки?
— Нет. Боже, какая ты чопорная. Я…
— Нет, это не так.
— Нет?
Я положила пистолет и упёрла руки в бёдра. — Нет, я определённо не такая.
Один уголок его рта приподнялся. — Ты носишь платье в магазине поддержанных книг, твой ежедневник страшно упорядочен, и каждый из твоих ценников идеально ровный. Чопорная.
Я прищурилась на него, закрывая свой ежедневник с замысловатой цветовой кодировкой и наклейками. — Это юбка и свитер, а не платье.
Я чертовски обожала свой клетчатый килт, кардиган с рюшами и почти новые, ни разу не облёванные лакированные туфли «Мэри Джейн».
— Какая разница. Когда все остальные в джинсах, ты в юбке.
Я закатила глаза. — Только потому, что мне нравятся платья и я организованная, это не значит, что я чопорная.
— Конечно, не значит.
Я подняла пистолет и начала наклеивать ценники быстрее, раздражённая тем, что он, похоже, презирает всё, чем я являюсь.
— Тогда заканчивай рассказывать мне о баскетболе, пока я не причинила тебе боль.
— В общем-то, всё. Если ты поедешь с нами, у тебя будет время показать, какой ты крутая, по дороге на игру.