Лучше не бывает
Шрифт:
Шахов смаковал победу. Он даже хотел позвонить Альбине и предложить ей авторский экземпляр его романа с дарственной надписью. Так сказать, на память и в назидание: недооценила, изволь проглотить. Он был уверен, что бывшая супруга кусает локти от досады. Наверняка она ждала его позорного провала. Просчиталась. Пусть знает: у него получается все! Он родился под счастливой звездой, потому что сотворил самого себя. В последний момент Шахов отказался от бредовой идеи насладиться поражением Альбины. В конце концов, для человека его масштаба это мелко. А вот с Воробьевой получился нонсенс.
Возомнив, что дальше двигаться некуда, он необдуманно порвал с Полиной. Забыл о ее существовании, растворившись в радужной палитре свалившейся популярности. Как же ему было хорошо, как вольготно! Казалось, этому не будет конца. У Дмитрия не оставалось времени оглядываться. Он жил невероятно насыщенным настоящим, имея претензии лишь к суткам: их никак не удавалось продлить хотя бы на час. Получив час, он пожелал бы два, но это уже другой вопрос. Возможно, переведя дыхание, понял бы, какую непростительную ошибку допустил, забыв о Полине. Удачу притягивал ее талант, ее умение придавать сюжету динамичность. Он не должен был так поступать с ней.
Просто в какой-то момент Дмитрий решил, что двух «попаданий» будет достаточно. Он слишком быстро стал известным, востребованным. Планка самооценки неумолимо ползла вверх. Шахов решил, что это – его предел. Больше и желать-то нечего, но очень скоро до него дошло, что останавливаться нельзя. Если поставить точку, о тебе забудут. Место обожаемого, желанного, загадочного займет новый автор. И уже на него будут работать пиарщики, в него будут вкладывать деньги в ожидании прибыли. Литература давно стала бизнесом. Не совсем честные игры, не всегда прозрачные правила, неписаные законы, нарушая которые рискуешь выпасть из обоймы навсегда. Выпал – и никто не заплачет. Желающих вкусить манящий плод читательского признания предостаточно.
Осознав все это, Дмитрий возмутился недальновидности своего поступка. Правда, самобичеванием занимался недолго. Масла в огонь подлил телефонный звонок. Шахову позвонила секретарь директора издательства.
– Добрый день, Дмитрий Павлович.
– Добрый день.
– Вас беспокоят из издательства «Атолл». Меня уполномочили узнать, можете ли вы в четверг приехать на прием к директору? В пять тридцать. Это наш главный офис. Вы знаете, где он находится?
– Да, знаю.
– Алексей Викторович хотел бы переговорить с вами. – Сладкий голос секретаря убаюкивал Шахова. До него не сразу дошла важность происходящего. За все время это был первый случай, когда сам директор желал с ним встретиться. – Вы слышите меня?
– Да, разумеется.
– Что мне сказать Алексею Викторовичу?
– Передайте, что я буду ровно в пять тридцать.
– Всего доброго.
Дмитрий почувствовал, как его ладони стали влажными. Такое с ним бывало в моменты большого волнения. Случай, как ни крути, знаменательный. Только вот что понадобилось Арсеньеву? Шахову говорили, что Алексей Викторович не работает с авторами. Соблюдает дистанцию, так сказать. Неужели для него сделали исключение?
– Доживем до четверга, – закуривая, решил Шахов, не удивившись, что разговаривает сам с собой.
Приближение времени встречи действовало на него убийственно. Он волновался, как школьник, которому предстояла взбучка в кабинете директора. Но журить его не за что. В конце концов, какой могла быть тема для разговора, как не обсуждение достигнутого? С этим полный порядок. Книги распродавались на «ура». Издательство получало свою прибыль, он – свою. Всех все устраивало. Конечно, в разговоре обязательно возникнет тема планов на будущее. Вот здесь заминочка. Какие планы, если он больше не встречается с Воробьевой? О каком новом романе может идти речь, если Полина не примет участие в его создании? Наверняка Вилен Евсеевич доложил начальству, что автор не торопится представить новую рукопись. Он уже звонил примерно с неделю назад.
– Здравствуйте, Дмитрий Павлович. Это Вилен Евсеевич.
– Добрый день.
– Как здоровье?
– Спасибо. С этим полный порядок.
– Как на ниве творчества? Работа продвигается? – редактора интересовало только это.
– Да, я на финишной прямой, – солгал Шахов.
Нового романа не было и в помине. Обычно Дмитрий ограничивался набросками, обозначением характеров героев. Все остальное делала Полина. Полина… Дмитрия бросило в жар. Он не звонил ей уже три недели. Кажется, они планировали поездку в Париж. Неделя заслуженного отдыха, ярких впечатлений, после чего Шахов собирался расстаться с Воробьевой.
Его планы изменились. Водоворот прямых эфиров, записи новых интервью, договоренность с Рождественской о съемке. Дмитрий вдруг решил, что Полина должна быть ему благодарна за то, что он так долго хранил ей верность. Она настолько хотела привязать его, что согласилась на авантюру с романами. Все, что угодно, был бы милый рядом. Но время шло. Полину начала мучить неудовлетворенность. В ее глазах застыл вопрос «когда же мы поженимся?», переходящий в неприятное утверждение «я – настоящий автор бестселлеров!». Отрицательный ответ на первый вопрос мог породить желание отомстить. Господи, да что же он натворил?!
– Дмитрий Павлович, я вас не слышу, – разрывался на другом конце телефонного провода Вилен Евсеевич.
– Что-то со связью.
– Когда ориентировочно будет готова рукопись?
– Я не спешил бы со сроками, – уклончиво ответил Шахов.
– Разумеется, но рекламная кампания уже набирает обороты.
– Это замечательно. – У Дмитрия все внутри оборвалось.
– Я уже сгораю от нетерпения! – Голос этакого бодрячка возымел на Шахова обратное воздействие. – Алексей Викторович, кстати, тоже.
– Давайте так, я вам позвоню, как только буду готов.
– Через неделю? Две? – настаивал редактор.
– Я позвоню обязательно.
– Ну, хорошо. – Вилен Евсеевич понял, что ничего конкретного не добьется.
Его это насторожило. На приеме у директора он обязательно скажет о том, что Шахов или капризничает, возомнив о себе слишком высоко, или он решил сотрудничать с другим издательством и темнит, или, самое невероятное, – у него ничего нового. Настроение редактора передалось Дмитрию.