Лучше умереть!
Шрифт:
Несчастная женщина, дрожащая, растерянная, расширенными от ужаса глазами смотрела на все разгоравшееся пламя, прижимая к груди чуть не до смерти испуганного ребенка.
Вдруг где-то вдали послышался дрожащий металлический звук горна. И тут же со всех сторон послышались вопли: «Пожар!». И вопли эти быстро приближались. Жанна мгновенно вскочила на ноги.
— Ах! — пробормотала она. — Я пропала! Он ведь прав, этот мерзавец, что мстит мне за мой отказ… Меня обвинят… Но нет! Я докажу свою невиновность… У меня есть его письмо… оно станет уликой против него.
И тут
— Письмо… Его ведь у меня нет… Оно осталось там… Ах! Пойду за ним… Отыщу его… и нечего будет бояться никаких обвинений… Оно станет моим оружием…
Жанна хотела было броситься к заводу — до него было метров двести. И тут шагах в тридцати от себя увидела группу мужчин, бежавших через поле, а ветер донес до нее слова:
— Говорю вам, это Жанна Фортье завод подожгла, мошенница. Иначе и быть не могло. Негодяйка при мне угрожала господину Лабру!…
Жанна узнала голос кассира Рику. Опустив голову, прижимая к груди Жоржа, она отступила назад.
«Неужели я позволю вот так обвинять себя, когда могу защититься? — подумала она. — Нет! Нет! Сейчас пойду и отыщу письмо, доказывающее мою невиновность и преступный замысел Жака Гаро. Только тогда я смогу оправдаться. Я покажу его всем. Виновного узнать будет нетрудно — он ведь сам себя разоблачает».
Жанна подходила к заводу. И тут, подняв голову, она в ужасе остановилась. Новые языки пламени взметались в воздух — и уже вовсе не в стороне хозяйского флигеля и мастерских. Разбушевавшийся ветер перебросил огонь дальше, и пламя уже пожирало привратницкую. Госпожа Фортье почувствовала, как по телу у нее пробежала дрожь, а на висках выступил холодный пот. Она прошептала:
— Огонь! Всюду огонь! Нет больше никаких доказательств! Я пропала!
В голове у нее все смешалось; несчастная женщина, начисто утратив рассудок, развернулась й, прижимая к себе ребенка, бросилась прочь. Жорж был почти без сознания, но окостеневшими ручонками крепко держал картонную лошадку, в животе которой лежало письмо — бесценное доказательство невиновности его матери. Сведенные судорогой детские пальчики словно приросли к любимой игрушке.
Завод господина Лабру стоял в альфорвилльской долине, довольно далеко от всякого жилья. И понятно, что в ужасную грозу, да еще в столь поздний час помощь не могла прийти достаточно быстро. Когда из Шарантонского форта прибыла рота солдат и с ними кое-кто из рабочих, бороться с огнем было уже поздно. Поскольку все двери были заперты, пришлось лезть через заводскую стену при помощи приставных лестниц. Отсутствие привратницы сразу же было замечено. Кто-то крикнул:
— Привратницкая горит!
Голос принадлежал Жаку Гаро. Он добавил:
— Презренная женщина, она подожгла завод, чтобы отомстить господину Лабру, и все мы теперь останемся без работы. Скорее к флигелю, друзья, нужно спасти кассу.
— Да!… Да!… Нужно спасти кассу, друзья! — подхватил только что подошедший Рику, услышав последние слова старшего мастера. — Там огромная сумма. Надо спасти кассу.
Все — и солдаты, и рабочие — вслед за Жаком и Рику
Каким же образом старший мастер Жак Гаро оказался среди людей, прибежавших спасать подожженный им завод?
Негодяй не хотел, чтобы Жанна, если она вздумает обвинять его, получила возможность высказаться и смогла завоевать людское доверие. Бросив вдову посреди поля, он, охваченный каким-то безумием, кинулся бежать со всех ног.
Однако вскоре к нему вернулась способность размышлять, к тому же он вспомнил о своем письме.
«Любой ценой нужно забрать у нее письмо», — решил он. И, вместо того чтобы мчаться дальше, свернул на дорогу и смешался с толпой, бежавшей к заводу с криками: «Пожар!». Замысел его был прост. Пользуясь суматохой, он рассчитывал незаметно проникнуть в привратницкую, отыскать и забрать письмо, а потом смешаться с прибежавшими тушить пожар. Оказавшись в заводском дворе и увидев, что жилище Жанны охвачено огнем, он облегченно вздохнул.
— Одной проблемой меньше, — пробормотал он, — компрометирующего меня клочка бумаги больше нет. Остается лишь своим рвением, отвагой и самопожертвованием обратить на себя всеобщее внимание — это будет великолепным ответом на все обвинения со стороны Жанны, если у нее хватит наглости меня обвинить.
В тот момент, когда он закричал: «Нужно спасти кассу!…», в голове у него созрел поистине дьявольский план.
Из дверных и оконных проемов флигеля вздымались языки пламени, раздуваемого порывами ветра.
— Нам ни за что не войти туда! — сказал кассир Рику.
— Позвольте-ка мне, — вызвался Жак.
— Что вы собираетесь делать?
— Сейчас увидите.
Он прыгнул сквозь стену огня, оказался в коридоре, где лежало тело господина Лабру, и вскрикнул как бы от ужаса.
— Здесь труп! — прокричал он.
Потом, подняв тело своей жертвы, выскочил наружу и опустил чудовищную ношу на землю. Кассир в ужасе отшатнулся и пробормотал:
— Но это же хозяин! Весь в крови!… Его убили!…
Жак не стал терять времени на разговоры. Снова прыгнул в огонь и исчез за стеной пламени. Через пару секунд изнутри раздался его голос — слабый, изменившийся, почти неузнаваемый:
— Я в кабинете… рядом с кассой! — кричал он. — Я задыхаюсь!… Умираю!… Помогите!…
Люди было бросились вперед. Но между ними и коридором бушевало уже целое море огня. Внезапно раздался ужасающий треск… Крыша обрушилась, второй этаж не выдержал и рухнул вниз, на первый. Бессильная толпа загудела от ужаса.
— Жак погребен под горящими обломками… погиб…
Тем не менее некоторые попытались двинуться вперед, но огонь — жарче, чем в кузнице — пылал, словно в печи, никого не подпуская к флигелю. Вскоре рухнули и стены. В этот момент из Мэзон-Альфора и Шарантона прибыли пожарные. Слишком поздно для того, чтобы хоть что-то можно было спасти! Завод теперь являл собой сплошное нагромождение обломков. Кассир Рику, как безумный, размахивая руками, метался в толпе и повторял:
— Подожгла, мошенница! И предательски убила господина Лабру! Из-за нее, презренной твари, и Жак погиб!