Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк
Шрифт:
Женщина кивнула.
– Может быть, вам стоит пойти в полицию? – спросил Терциан. И тут он снова засомневался. – Ах да, это ведь полиция его и убила.
– Не французская. – Стефани наклонилась к нему. – Это совсем другая полиция. Та, в которой считают, что убить человека и арестовать его – это одно и то же. Смотрите сегодня вечерние новости. В них сообщат о смерти, вот только арестованных не будет. А также подозреваемых. – Лицо Стефани потемнело, она откинулась на спинку стула, обдумывая новую мысль. – Если только им как-нибудь не удастся все
Терциан вспомнил бумаги, подхваченные ветром, и людей в тяжелых ботинках, пытающихся их поймать. Искаженное от боли, бледное лицо жертвы.
– Кто же это, в таком случае?
Сквозь сигаретный дым она бросила на него хмурый взгляд.
– Вы когда-нибудь слышали о Приднестровье?
Терциан запнулся, потом решил, что разумнее всего будет сказать "нет".
– Те убийцы – из Приднестровья. – Стефани криво улыбнулась. – Особый отдел, который занимается охраной интеллектуальной собственности. Адриана убили из-за его открытия, из-за его авторского права на это открытие.
В это время официант принес кофе Терциана и заказанное Стефани мороженое. Это была колоссального размера ваза, наполненная шариками всевозможных сортов в нежных пастельных тонах, щедро политых сверху ярким фруктовым сиропом; венчала это сооружение башня из взбитых сливок, из которой торчало игрушечное колесико на леденцовой полосатой палочке.
Стефани изумленно уставилась на вазу.
– Обожаю мороженое, – с трудом выговорила она, потом ее глаза наполнились слезами и она расплакалась.
Стефани плакала, между всхлипами зачерпывая полную ложку мороженого и отправляя ее в рот, после чего вытирала бумажной салфеткой губы и залитые слезами щеки.
Официант тихо стоял в углу, но, судя по его взгляду и стиснутым челюстям, считал, что именно Терциан расстроил такую красивую женщину.
Терциан чувствовал, что должен ей помочь, однако не знал как. Подойти к ней и обнять? Взять за руку? Позвать кого-нибудь, чтобы сбыть ее с рук?
Последнее было бы предпочтительней.
В конце концов он ограничился тем, что передал ей чистую салфетку взамен старой, насквозь промокшей.
Упоминание об отделе полиции Приднестровья, который занимался защитой интеллектуальной собственности, ничуть не развеяло сомнения Терциана. Странная какая-то история, не похоже, чтобы эти люди действовали по приказу. Обычно в основе всяких ловких комбинаций лежит чье-нибудь желание, или жадность, или страсть, но уж никак не нечто столь абстрактное, как интеллектуальная собственность. Если только не появилась какая-то новая банда гангстеров, которая охотится за учеными из Штатов.
Тем временем буря улеглась. Стефани отодвинула наполовину опустевшую вазу и потянулась за сигаретой.
Терциан постукивал по столу обручальным кольцом, как делал всегда во время размышлений.
– Может быть, стоит обратиться в местную полицию? – спросил он. – Вы что-то знаете об этой… смерти. – Ему почему-то не хотелось произносить слово "убийство". Словно оно сделало бы все реальным – в смысле не само убийство, а его, Терциана, к нему отношение; словно произнести "убийство" значило дать над собой некую власть.
Стефани покачала головой.
– Мне нужно уехать из Франции, пока эти парни до меня не добрались. Лучше бы вообще из Европы, но это трудно. Мой паспорт остался в номере гостиницы, а они уже наверняка там.
– И все из-за этого авторского права.
Ее губы скривились в злой улыбке.
– Правильно.
– Как я понимаю, речь идет не о литературе.
Она покачала головой, все с той же улыбкой.
– Ваш друг был биохимиком. – Терциан напрягся, уже зная, какой получит ответ. – Это оружие? – спросил он.
Вопрос ее не удивил.
– Нет, – ответила Стефани, – нет, как раз наоборот. – Она сделала затяжку и выпустила колечко дыма. – Это противоядие. Противоядие против человеческой глупости.
– Слушайте, – начала Стефани. – То, что Советский Союз распался, вовсе не означает, что вместе с ним исчез и "советизм". Он по-прежнему существует – с той только разницей, что ушло его моральное оправдание, вместо которого остались насилие и вымогательство, замаскированные под закон и налоги. Империя исчезла, и вы у себя на Западе думаете, что это прекрасно, но на ее месте образовалось множество маленьких стран, которые теперь тоже хотят, чтобы им позолотили ручку. Вместо бывшей советской империи вы получили столько "инспекторов" и "сборщиков налогов", "таможенников" и "управлений безопасности", сколько у русских никогда не было. Все, чем занимаются эти люди, это без конца ощипывают свой народ, потому что больше с ними иметь дело никто не хочет, если только на их территории нет нефти или чего-то еще, что необходимо людям.
– Трэшкания – "страна – мусорный бак", – сказал Терциан.
Так когда-то назвали его историческую родину, бывшую советскую республику Армению, чья полуразрушенная экономика и деспотичный, кровавый режим правления поддерживались лишь миллионами долларов, которые присылали в свою страну американцы армянского происхождения, считавшие, что держать у власти банду убийц – значит давать свободу своей родине.
Стефани кивнула.
– И самая худшая из этих "стран – мусорных баков" – Приднестровье.
Выйдя из кафе, Терциан и Стефани взяли такси и поехали на левый берег Сены, в отель, где остановился Терциан. Войдя в номер, Терциан включил телевизор, но приглушил звук до выпуска новостей. Местный канал снова показывал какой-то американский фильм из жизни полицейских, в котором флегматичные, деловитые детективы вяло изображали, как им надоела вся эта возня с грязью.
Номер отеля не был рассчитан на огромную кровать, которая была в него втиснута, поэтому в комнате не осталось места даже для стульев. Желая показать Стефани, что не намерен затаскивать ее в постель, Терциан скромно примостился на краешке кровати, тогда как сама Стефани, скрестив ноги, удобно уселась в ее центре.