Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм
Шрифт:
На кровати Макса лежал свернутый экземпляр «Таймс». С острым, почти болезненным чувством голода по миллионам значительных и мелких драм, происходящих за пределами Губернаторской больницы, Билл осознал, что сказал Молли правду: кажется, он много недель не видел газеты. Оправдав себя тем, что Максу она больше не понадобится, Билл схватил газету и всем своим существом почувствовал алчность к ее содержимому. Пожирание глазами напечатанных колонок будет сродни поглощению кусочков мира. Он засунул аккуратно свернутую «Таймс» под
— Сестра! — позвал Билл. Тут до него дошло, что он понятия не имеет, каково настоящее имя женщины, которую они окрестили Молли Голдберг. — Эй! Тут человеку плохо!
Дойдя до пустой сестринской, Билл с трудом подавил желание сказать: «А где все?» Ночная Ревизорша больше не занимала своих двух стульев, а привычные светотени сгустились в мрачную тьму. Как будто они «свернули лавочку» и тихонько смылись отсюда.
Не понимаю, проговорил Билл. — Доктора могут сачковать, но не медсестры.
Он посмотрел в ту и другую стороны коридора и увидел только серый ковер и ряд полуоткрытых дверей. За одной из них сидел Макс Баккарат, бывший ему когда-то чем-то вроде друга. С Максом покончено, подумал Билл. После такого удара его уже невозможно вылечить. Билла, как пленкой жирной пыли, окутывало чувство, что он зря теряет время. Если доктора и медсестры где-то в другом месте — а на это очень похоже, — до их возвращения ничего нельзя сделать, чтобы помочь Максу. Но и потом маловероятно, что несчастного старика сумеют спасти. Сердечная недостаточность была симптомом более обширной соматической проблемы.
И все-таки. Он не может просто так уйти и наплевать на состояние Макса. Мессинджер повернулся и поспешил по коридору к двери, табличка на которой гласила: «Энтони Флэкс».
— Тони! — позвал он. — Ты здесь? По-моему, у Макса удар.
Он постучал в дверь и распахнул ее. Опасаясь того, что может найти внутри, Билл вошел в комнату.
— Тони? — Он уже знал, что комната пуста, и, дойдя до кровати, увидел — все выглядит так, как он и ожидал: пустая кровать, пустое кресло, пустой экран телевизора, жалюзи, опущенные, чтобы закрыться от дневного света.
Билл вышел из комнаты Тони, повернул налево, потом пошел по коридору в сторону Салона. Мужчина в несвежей форме уборщика, стоя спиной к Биллу, снимал со стены фотографии Мэпплторпа и складывал их лицом вниз на тележку.
— Что вы делаете? — спросил Билл.
Мужчина в форме оглянулся и сказал:
— Я работаю, вот что я делаю.
У него были сальные волосы, низкий лоб, лицо в шрамах от угрей и глубокие морщины на щеках.
— Но зачем вы снимаете фотографии?
Мужчина повернулся и посмотрел на Билла. Он был шокирующе уродлив, и уродливость эта казалась частью замысла, словно он сам ее выбрал.
— Слышь, приятель, как по-твоему, с чего бы я стал это делать? Чтобы расстроить тебя? Ну, прости, если ты расстроился, но к тебе это не имеет никакого
Он подался вперед, собираясь сделать следующий шаг.
— Извините, — сказал Билл. — Я все понимаю. Вы здесь не видели врача или медсестру? У человека с той стороны этажа удар. Ему нужна медицинская помощь.
— Паршиво, но я с врачами дела не имею. Я работаю с моим старшим, а старшие не носят белых халатов и у них нет стетоскопов. А теперь, если позволишь, я пойду дальше.
— Но мне нужен какой-нибудь врач!
— По мне, так с тобой все в порядке, — сказал мужчина, отворачиваясь.
Он снял со стены последнюю фотографию и покатил тележку сквозь металлические двери, отмечавшие границу владений, в которых правили Тесс Корриган, Молли Голдберг и их коллеги. Билл пошел за ним следом и внезапно оказался в голом коридоре, покрашенном в зеленый цвет и освещенном флюоресцентными лампами. Вдоль коридора тянулись запертые двери. Уборщик толкнул тележку и скрылся за углом.
— Есть здесь кто-нибудь, эй? — Голос Билла эхом прокатился по пустому коридору. — Человеку нужен врач!
Коридор вел в другой, а тот — еще в один, шедший мимо маленькой пустой сестринской и упиравшийся в огромную гладкую дверь с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ МЕДИЦИНСКОГО ПЕРСОНАЛА». Билл толкнул эту дверь, но она оказалась заперта. У него возникло чувство, что он может часами бродить по этим коридорам и не найти ничего, кроме голых стен и запертых дверей. Когда он вернулся к металлической двери и прошел сквозь нее в приватное крыло, его окатило такое чувство облегчения, что закружилась голова.
Салон манил его — он хотел сесть, хотел передохнуть и посмотреть, нет ли там уже маленьких пирожных. Он забыл заказать завтрак и от голода ослабел. Билл положил руку на стеклянную дверь и увидел неясную фигуру, сидевшую за столом. На миг сердце его похолодело, и он помедлил, открывая дверь.
Тони Флэкс согнулся в своем кресле, и прежде всего Билл Мессинджер заметил, что на критике был один из тонких больничных халатов с застежками на шее и спине. Полушинель почему-то валялась на полу. Потом Билл увидел, что Тони всхлипывает. Он закрыл лицо руками, а спина резко, судорожно вздрагивала.
— Тони? — позвал Билл. — Что с тобой случилось?
Флэкс продолжал молча плакать с сосредоточенностью и эгоизмом маленького ребенка.
— Я могу тебе помочь, Тони? — спросил Билл.
Поскольку Флэкс не отозвался, Билл осмотрел комнату в поисках источника его расстройства. Чашки, наполовину наполненные кофе, стояли на маленьких столиках, птифуры беспорядочно валялись на тарелках и на белом столе. Пока Билл смотрел, из плитки белого шоколада выполз таракан длиной чуть не два дюйма и скрылся за батренбургским пирожным. Таракан был блестящим и отполированным, как пара новых черных ботинок.