Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм
Шрифт:
Время от времени случайная ветка царапала ветровое стекло или боковое зеркало. Лес после летней засухи, худшей за столетие, если верить статистикам, был сух, как трут, и в зеркало заднего вида я видел клубящуюся в свете габаритных огней поднятую колесами пыль. Мы провели на этой дороге минут пятнадцать, когда Дот сказала:
— Хорош, теперь стой.
Преследующая нас туча пыли накатила, точно волна, и стала медленно оседать. Песчинки плясали в лучах фар.
— Глуши мотор, туши свет, — велела Дот.
В наступившей тишине и темноте стрекот цикад как бы придвинулся ближе. Нащупав сумочку, Дот
— Тут не больше четверти мили вверх по дороге, — сказала она.
— А почему бы нам просто не доехать туда?
— Кто-нибудь может услышать.
— Но ты сказала, что дом пустует.
— Угу. Но какой смысл испытывать судьбу?
Я рассмеялся. Испытывать судьбу? Забавно. Впрочем, она так не думала и ткнула меня локтем.
— Прекрати, — фыркнула она и вдруг сама хихикнула. Я обвил рукой с инструментами талию Дот и поцеловал ее. Она оттолкнула меня, но не слишком грубо. — Идем.
И мы зашагали по пыльной дороге. Когда Дот выключила фонарик, осталась лишь бледная луна, пробивающаяся сквозь листву деревьев, но постепенно наши глаза привыкли к сумраку. Над нами вздымался черный лес. Ночные прогулки по чащобам всегда рождали во мне ощущение, что я попал в какой-то подростковый ужастик. Вот сейчас из дебрей выскочит с диким визгом парень в хоккейной маске и покромсает нас на ленточки длиннющими бритвенно-острыми ногтями.
Дот услышала об этом летнем коттедже, принадлежащем богатеям, когда работала в Шарлотте. [40] Бройхиллы, или родственники Бройхиллов, — старая финансовая аристократия, наследники мебельного бизнеса. А может, это были Дюки и табак. В любом случае, они пользовались своей хибарой всего месяц-полтора в год. Иногда туда заглядывает уборщик, но в доме не живет. Дот слышала, как их родовитая дочка говорила своему дружку, что ее семейство хранит там десять тысяч наличными на тот случай, если очередной профсоюзный бунт или беспорядки из-за призыва в армию вынудят их на время удрать из города.
40
Город штата Северная Каролина.
Так что мы просто залезем внутрь и найдем деньги. Таков план. Он казался мне немного ненадежным. В прошлом у меня водились бабки — мой старик владел автомобильным агентством, пока не вылетел в трубу. Бросить груду монет в пустом доме — такое поведение богатых людей выглядело в моих глазах несколько необычным. Но Дот могла быть очень убедительной, даже когда она неубедительна, а мой отец все равно утверждал, что у меня нет ни капли здравого смысла. За двадцать минут мы добрались до просеки, и там стоял дом. Он оказался больше, чем я себе представлял. Простоватый, этакий деревенский, с кирпичной трубой и выложенным камнями входом, с бревенчатыми стенами и черепичной крышей. Лунный свет сверкал на трех выходящих на фасад мансардных окошках, но остальные окна были закрыты ставнями.
Я вогнал монтировку в зазор между стеной и петлей одной из ставен, и после некоторого сопротивления та подалась. Изнутри створки намертво держали щеколды, но мы, не церемонясь, выбили стекло и отодвинули их. Я подсадил Дот и сам последовал за ней внутрь.
При помощи фонарика Дот нашла выключатель. Мебель здесь была громоздкой, тяжелой: один только дубовый кофейный столик, который нам пришлось передвинуть, чтобы поднять ковер и проверить, нет ли под ним тайника, весил, должно быть, не меньше двух сотен фунтов. Мы сняли со стен все картины. Одна из них оказалась гравюрой на дереве, Мадонной с младенцем, только вместо ребенка женщина держала рыбу; на заднем плане картинки, за окном, дымное облако совокуплялось с пыльной дорогой. У меня аж зубы застучали от отвращения. За гравюрой не обнаружилось ничего, кроме оштукатуренной стены.
За моей спиной раздался дребезг стекла. Дот открыла бар и вытаскивала из него бутылки — а вдруг за ними есть потайной отсек? Я внимательно изучил ассортимент, взял стакан и налил себе на пару пальцев «Гленфиддиша». Устроившись в кожаном кресле, я прихлебывал крепкое пойло, наблюдая за поисками Дот. Она распалялась все больше и больше. Когда Дот проходила мимо, я поймал ее, обняв крутые бедра, и притянул ближе, усадив к себе на колени.
— Эй! Отвали! — пискнула она.
— Давай попробуем в спальне, — предложил я.
Она спрыгнула с моих коленей:
— Отличная мысль. — И покинула комнату.
Дело оборачивалось типичной для Дот одиссеей: сплошное поддразнивание и никакого удовольствия. Я отставил стакан и пошел за ней.
Дот в спальне шарила в ящиках с чьими-то трусиками и кальсонами, швыряя охапки белья на кровать. Я открыл шкаф. Там висела куча кофт, фланелевых рубах и синих джинсов, на полу стояли пара сапог для верховой езды и аккуратно выстроившиеся рядком сандалии. Я развел болтающиеся на вешалках тряпки, и там, в задней стене, обнаружилась дверь.
— Дот, тащи сюда фонарик.
Она подскочила и направила луч в нутро шкафа. Я провел рукой по стыку панелей. Дверь была такого же серовато-белого цвета, как стенка шкафа, но холодила кожу: наверняка она из железа. Ни петель, ни запоров, только поворотная ручка, вроде катушки на удочке.
— Это не сейф, — сделала вывод Дот.
— Элементарно, Ватсон.
Она оттерла меня плечом, присела на корточки и крутанула ручку. Дверь распахнулась во тьму. Она посветила в проем фонариком; Дот загораживала мне обзор, и я ничего не видел.
— Иисусе! — выдохнула она.
Что?
— Ступеньки. — Дот шагнула вперед, потом вниз. Я отодвинул чужую одежду и последовал за ней.
Ковер кончался у порога; внутри был бетонный пол и узкая лестница, ведущая вниз. Справа тянулись черные железные перила. Стены и потолок — тоже бетонные, шероховатые, некрашеные. Дот шла впереди меня; достигнув пола, она остановилась.
Когда я оказался там, то понял почему. Ступени привели нас в просторную темную комнату. Пол кончался где-то на середине помещения, а по бокам, слева и справа, под арочными сводами зияли черные туннели. Из одного отверстия в другое бежала пара поблескивающих рельсов. Мы стояли на платформе подземки.