Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм

Ли Танит

— Боже мой, — сказала она, когда я наконец стоял позади кресла-качалки. — Вот уж никак не думала, что молодой человек может так медленно ходить.

Она быстро уселась в кресло без всякой помощи с моей стороны, и я осознал, что это она примеривала свой шаг к моему, в то время как мне казалось, что сам я иду так медленно именно из-за нее. Не оставалось ничего другого, как направиться к своему креслу. Эд ухмыльнулся и предложил трясущейся рукой звенящие

чашку и чайную ложку, и я быстро забрал их у него.

— Мистер Делано интересуется Елизаветой, — сказал Эд, протягивая другую звенящую чашку с ложкой женщине. Она протянула руки и приняла их, под опасным, как мне показалось, углом наклоняясь с кресла.

— Что вы знаете о ней? — спросила она.

— Мистер Эмиль Кастор сделал много, по меньшей мере тысячу рисунков одной и той же женщины, но ни один из них по качеству даже не напоминает эту картину. Это все, что я знаю. Мне не известно, кем она ему приходилась. Я не знаю больше ничего.

Эд и Тереза, потягивая чай, обменялись взглядами. Тереза вздохнула.

— Ты скажи ему, Эд.

— Это началось, когда Эмиль Кастор приехал в городок, этакий человек из большого города в своем красном экипаже и с усами.

— Но приятный.

— Да, его манеры были при нем.

— Он и в самом деле был приятным человеком.

— Он подъехал к часовне и как идиот, каким чаще всего и был, повернулся к ней спиной, поставил свой мольберт и сделал попытку рисовать воду внизу.

— Он не был идиотом. Он был порядочным человеком и хорошим бизнесменом, просто не был художником.

— В любом случае, он не умел рисовать воду.

— Ну, воду всегда сложно изображать.

— Потом пошел дождь.

— Да, воды стало предостаточно.

— Наконец он осознал, что прямо позади него стоит церковь, собрал свои краски и вошел внутрь.

— И тогда он увидел ее.

— Елизавету?

— Нет. «Нашу Леди». О, мистер Делано, вы просто обязаны ее увидеть.

— Может, ему и не стоит этого делать.

— О, Эдвард, почему же?

Эд пожал плечами:

— Он был богатым человеком, так что не мог просто обожать ее и решил, что обязательно должен ею обладать. Именно так поступают все богачи.

— Эдвард, мы же мало знаем о мистере Делано.

— Он не богат.

— Ну, на самом деле мы не…

— Все, что тебе нужно сделать, это посмотреть на его ботинки. Вы ведь не богаты, не правда ли?

— Не богат.

— Можете представить: вы будете настолько глупы, что у вас даже мысли не возникнет о том, чтобы попытаться купить чудо?

—

Чудо? Нет.

— Ну, вот именно так он был богат.

— Он задержался, пытаясь уговорить церковь продать его ему.

— Идиот.

— Они полюбили друг друга.

Эд ухмыльнулся.

— Да, они оба влюбились.

— Он предложил пару мешков денег.

— За картину.

— Должен сказать, подозреваю, что кое-кто в церкви действительно колебался, но женщинам не пристало такое слышать.

— Она — настоящее чудо.

— Да, это именно то, о чем рассказывают все женские истории.

— Эдвард, ты же знаешь, что это правда. Еще чаю, мистер Делано?

— Да, спасибо. Я не уверен, что собираюсь…

— Вы ведь еще ничего не видели?

— Тереза, он только что приехал.

— Мы видели несколько тех рисунков, которые он сделал с Елизаветы.

Эд фыркнул:

— Ну, перед трудностями он никогда не пасовал, в этом ему нельзя отказать.

Он вгрызся в печенье и уставился на поднос для чая.

— То, что вдохновляло его, на самом деле вдохновляло, была Елизавета, но держала его здесь «Наша Леди».

— Так вы считаете, что эта картина, эта «Наша Леди», — нечто из области магии?

— Не магия, а чудо.

— Не уверен, что понимаю правильно.

— Это икона, мистер Делано, уверены, что вы слышали о них?

— Ну, возможно, икона — это не просто картина, в основе своей это святость, воплотившаяся в полотне.

— Вам нужно увидеть ее. Завтра. После того как закончится дождь.

— Может, все-таки ему не стоит этого делать.

— Почему ты повторяешь одно и то же, Эдвард? Конечно же, ему стоит посмотреть.

Эд только пожал плечами.

— Разумеется, мы не продали ему картину, и через некоторое время он прекратил спрашивать. Они полюбили друг друга.

— Все равно он хотел ее.

— Не говори таким тоном. Он сделал ее счастливой в те дни, которые, хотя никто из нас об этом не знал, оказались последними в ее жизни.

— После того как она умерла, он начал рисовать.

— Он хотел оставить ее живой.

— Он хотел нарисовать икону.

— Он никогда не сдавался, пока не достигал цели. В конце концов он нарисовал нашу Елизавету.

— Вы что, хотите сказать, что ту картину в фойе нарисовал Эмиль Кастор?

— На это ушли годы.

— Он хотел, так или иначе, сохранить ее живой.

— Но та картина, она производит действительно глубокое впечатление, а остальные его работы…