Лучшее за год XXV/II: Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк
Шрифт:
Крысы ничего не ответили, но помещение исчезло.
4
Тай выскочил на пыльную обочину дороги, и за ним взметнулся шлейф пыли. Радостно завопив, он стал крутить педали вдвое быстрее, вырываясь вперед, чтобы пыльное облако окутало его друзей.
Эррол догнал его и стукнул по руке, как будто Тай поднял пыль нарочно. Это был легкий удар, не стоящий возмездия. Тай лишь ухмыльнулся в ответ.
День был учебный, но компания смылась из школы до начала уроков. В городе их знали очень многие, и поэтому Дэн предложил смотаться к водонапорной башне. У его отца в сарае хранятся аэрозольные баллончики с краской.
Башню окружала изгородь из колючей проволоки, но Дэн уже побывал там в выходные и начал подкоп, который они совместными усилиями закончили очень быстро. Оказавшись за изгородью, Тай посмотрел вверх, и у него закружилась голова.
— Надо было прихватить веревку, — сказал Карлос.
— И так справимся.
— Я первый! — заявил Крис.
— Это еще почему? — вопросил Дэн.
Крис достал из кармана новенький телефон и помахал им приятелям:
— Снимать лучше сверху. Не хочу увековечивать ваши задницы.
— Все равно пообещай, что не выложишь это в Сеть, — попросил Карлос. — Если мои предки это увидят, мне хана.
— Мне тоже, — рассмеялся Крис. — Я не настолько тупой.
— Ага, но тебя–то камера не снимет, раз ты ее будешь держать.
Крис полез по лестнице, за ним последовал Дэн, сунув баллончик с краской в задний карман джинсов. Следующим стал Тай, за ним Эррол и Карлос.
Внизу воздух был неподвижен, но, едва они чуть–чуть поднялись, задул ветерок, холодя пропотевшую на спине рубашку. Лестница начала подрагивать — Тай видел места, где она крепилась болтами к бетону башни, но между креплениями она пугающе гнулась. Он решил относиться к этому как к поездке на ярмарочном аттракционе: немного страшно, но вполне безопасно.
Когда Крис добрался до верха, Дэн ухватился за лестницу одной рукой, вытащил баллончик с краской и вытянул другую руку в сторону, к полосе белого бетона. Он быстро нарисовал синий фон в виде кривоватого ромба, потом крикнул Эрролу, у которого была красная краска.
Передавая баллончик наверх, Тай посмотрел в сторону, на покрытую коричневой пылью равнину. Вдалеке виднелся город. Задрав голову, он увидел Криса — тот подался вперед, держась за лестницу одной рукой, и висел, нацелив на них телефон.
— Эй, Скорсезе! — крикнул Тай. — Сделай меня знаменитым!
Дэн еще минут пять добавлял мелкие детали серебрянкой.
Тай не возражал — ему было приятно уже просто находиться здесь. А самому рисовать что–либо на башне не было нужды — увидев рисунок Дэна, он вспомнит это ощущение.
Они спустились, потом сидели у основания башни, передавая по кругу телефон и смотря фильм, снятый Крисом.
5
Линкольн получил три дня отдыха, прежде чем его вызвали снова, на этот раз уже на четыре дня подряд. Он упорно старался припомнить сцены, которые переживал в сомнамбулическом состоянии, но даже с помощью бабушки, пересказывавшей свои наблюдения за «игрой», которую ей удалось подсмотреть, он не мог вспомнить никакие подробности.
Иногда он убивал время в компании других «актеров» за бильярдом в игровой комнате, но тут, похоже, действовал молчаливый запрет на обсуждение своих ролей. Линкольн сомневался, что Стивпрограмма накажет их, даже если им удастся обойти этот запрет, но было ясно, что она не желает, чтобы они складывали воедино слишком много кусочков мозаики.
В любом случае у него не возникало желания испортить шараду. Чем бы там Стивпрограмма ни занималась, Линкольн надеялся, что она полагает, что все работает идеально, на всем пути от детства Стива в том городке до того возраста, какого ему следовало достичь, прежде чем программа сможет воплотить свое творение в плоть и кровь, поздравить себя с хорошо проделанной работой и наконец–то раствориться в крысиной моче и позволить миру двигаться дальше.
Надобность в Линкольне отпала спустя две недели после приезда, и без всяких предупреждений. Он понял это, когда проснулся, а после завтрака женщина–администратор вежливо попросила его собрать вещи и сдать ключи. Линкольн не понял причины, но, возможно, семья Тая уехала из городка и с тех пор друзья больше не общались. Линкольн сыграл свою роль и теперь обрел свободу.
Когда они уже с чемоданами спустились в холл, Дана заметила их и спросила, не хочет ли он обо всем ей рассказать.
— Ничего, если я немного задержусь? — спросил он у бабушки. Он уже позвонил отцу и сказал, что они вернутся к обеду.
— Тебе следует это сделать, — ответила она. — Я подожду в грузовике.
Они уселись за стол. Дана попросила разрешения записать его рассказ, и он поведал ей обо всем, что смог вспомнить.
Закончив, Линкольн спросил:
— Вот вы стиволог. Как вы думаете, в конце концов они своего добьются?
Дана провела над телефоном ладонью и остановила запись.
— По одной из оценок, — сказала она, — стивлеты объединяют сейчас в сто тысяч раз больше вычислительных ресурсов, чем мозги всех когда–либо живших людей.
Линкольн рассмеялся:
— И все равно им нужны декорации и статисты, чтобы изобразить небольшую сценку в виртуальной реальности?
— Они изучили анатомию десяти миллионов человеческих мозгов, но, полагаю, им известно, что они до сих пор не понимают окончательно сути сознания. Они приглашают реальных людей на второстепенные роли, чтобы сосредоточиться на звезде. Если дать им мозг конкретного человека, я не сомневаюсь, что они могут сделать его точную программную копию, но что–либо более сложное начинает сбивать их с толку. Как они могут понять, что их Стив обрел сознание, если у них самих сознания нет? Он никогда не подвергал их обратному тесту Тьюринга, и у них нет контрольного списка, с которым они могли бы свериться. Все, что у них есть, — суждения людей вроде тебя.
Линкольн ощутил прилив надежды.
— Мне он показался вполне реальным.
Воспоминания у него были расплывчатыми, и он даже не был абсолютно уверен, кто именно из четырех друзей Тая был Стивом, однако все они производили впечатление нормальных людей.
— У них есть его геном, — продолжила Дана. — Есть фильмы, есть блоги, есть электронные письма — и Стива, и многих людей, кто его знал. У них есть тысячи фрагментов его жизни. Это как границы огромной головоломки.