Лучшие годы мисс Джин Броди. Девицы со скудными средствами

Спарк Мюриэл

— Залог доблести, мисс Броди. — Маленькие глазки Сэнди посмотрели на мисс Броди с легким прищуром.

Еще до вступления мисс Броди в пору расцвета ее коллеги по младшей школе были настроены против нее. Учительский коллектив старшей школы относился к ней безразлично или с легкой иронией, поскольку еще не почувствовал влияния клана Броди; им предстояло его ощутить лишь годом позже, но даже и тогда эффект того, что они называли экспериментальными методами мисс Броди, не вызывал у них чрезмерного раздражения. Кипятились от возмущения учителя младших классов, в основном женщины, ниже оплачивавшиеся и менее квалифицированные, с кем ей приходилось ежедневно иметь дело. Но и среди педагогов младшей школы два преподавателя составляли исключение: они не только не выказывали

неприязни или даже равнодушия по отношению к мисс Броди, но, напротив, поддерживали ее во всех отношениях. Одним из них был учитель пения мистер Гордон Лаутер, преподававший как в младших, так и в старших классах. Другим — мистер Тедди Ллойд, учитель рисования преимущественно в старших классах. Единственные учителя-мужчины во всей школе, оба тому времени были уже немного влюблены в мисс Броди, поскольку лишь в ней одной из их повседневного окружения находили женскую привлекательность, и хотя сами этого еще не осознавали, уже начинали соперничать за ее благосклонное внимание. Однако ее интереса они как мужчины еще не пробудили, для нее они оставались лишь преданными сторонниками, чем она гордилась и за что была им глубоко признательна. Первыми, раньше мисс Броди и, разумеется, раньше самих этих мужчин, то, что мистер Лаутер и мистер Ллойд, каждый по-своему претендуя на исключительность, землю готовы рыть, чтобы представить себя перед ней в выгодном свете, заметили девочки ее клана.

Клану Броди Гордон Лаутер и Тедди Ллойд казались на одно лицо до тех пор, пока при более близком знакомстве не выяснилось, что они очень разные. Оба были золотисто-рыжими. Тедди Ллойд, учитель рисования, был гораздо лучше сложен, имел более приятные черты лица и являл собой более утонченную личность. По слухам, он был наполовину валлиец, наполовину англичанин. Говорил он хриплым голосом, будто страдал хроническим бронхитом. Золотистый локон постоянно ниспадал ему на лоб, прикрывая глаза. Самое же примечательное заключалось в том, что у него была только одна рука, правая, которой он рисовал. С другой стороны был пустой рукав, заправленный в карман. Содержимое рукава он потерял во время мировой войны.

Классу мисс Броди лишь раз выпала возможность получше рассмотреть его, да и то в тусклом свете, поскольку шторы в классе рисования были задернуты: мистер Ллойд показывал диапозитивы. В класс рисования девочек привела мисс Броди; она собиралась присутствовать на уроке, сидя на скамье вместе с ними, с краю, но учитель рисования своей единственной рукой вынес стул и, слегка согнув колени, словно лакей, предложил ей сесть на него. Мисс Броди величественно — истинное воплощение Британии — воссела, расставив ноги под широкой коричневой юбкой, которая низко прикрывала колени. Мистер Ллойд демонстрировал картины, снятые им самим на выставке итальянского искусства в Лондоне. Водя указкой, он объяснял хриплым голосом композицию полотен. О сюжетах он не говорил ни слова, лишь повторял каждый изгиб, каждую линию, прерванную художником где-нибудь у кончика локтя и снова подхваченную, например, у кромки облака или на спинке кресла. Женские фигуры с картины «Весна», запечатленные в позах игроков в нетбол [28] , заставили мистера Ллойда поработать указкой. Он неоднократно обвел ею их пышные округлости, просвечивающие сквозь одежды. Когда он сделал это в третий раз, по переднему ряду прокатилась волна веселья, перекинувшаяся и на задние. Чтобы не рассмеяться, девочки плотно сжимали губы, но чем плотней они их сжимали, тем громче смешки вырывались через носы. Мистер Ллойд посмотрел на них раздраженно-укоризненным взглядом.

28

Разновидность баскетбола для девочек.

— Совершенно очевидно, — заметила мисс Броди, — что эти девочки происходят отнюдь не из культурных семей, имеющих глубокие традиции. Нас захлестывает мещанство, мистер Ллойд.

Это шокирующее замечание тут же отрезвило девочек, желавших быть потомками высококультурных и бесполых предков. Но стоило мистеру Ллойду возобновить демонстрацию художественных форм и снова направить указку на задрапированные интимные части тела одной из боттичеллиевых

женских фигур, как у Сэнди и еще нескольких девочек, сидевших позади нее, случился приступ безудержного кашля. Другие полезли под лавки, делая вид, будто что-то уронили. А еще две девочки, не таясь, привалились друг к другу и, зажимая рты ладошками, откровенно-беспомощно хохотали.

— Ну уж ты меня определенно удивляешь, Сэнди, — сказала мисс Броди. — Я-то считала, что ты сделана из другого теста.

Сэнди, продолжая кашлять, подняла голову и, притворно моргая, невинно посмотрела на мисс Броди. Но та уже сосредоточила взгляд на Мэри Макгрегор, сидевшей к ней ближе всех. Мэри смеялась просто за компанию, ей не хватило бы собственного ума понять, в чем дело, и урок мистера Ллойда никогда не произвел бы на нее никакого впечатления, если бы сначала он не произвел впечатление на класс. Но теперь она хихикала открыто, как испорченная девочка из некультурной семьи. Мисс Броди схватила ее за руку, рывком подняла на ноги, потащила к выходу, вышвырнула в коридор и, захлопнув дверь, вернулась на место с видом человека, благополучно решившего проблему. Так оно и было, ибо ее суровые действия привели девочек в чувство, дав понять, что официально зачинщик безобразия выявлен, а следовательно, с них вина в дальнейшем снимается.

Поскольку теперь мистер Ллойд, перезарядив проектор, перешел к описанию Мадонны с младенцем, они были вдвойне благодарны мисс Броди за ее акцию, так как чувствовали бы себя особенно неловко, если бы смех напал на них тогда, когда указка мистера Ллойда скользила бы по контурам столь священного сюжета. На самом деле их немало потрясло то, что интонация хриплого голоса мистера Ллойда ничуть не изменилась по этому случаю, он продолжал бесстрастно констатировать действия художника; было даже нечто вызывающее в том, как методично он очерчивал линии на фигурах Богоматери и Сына. Сэнди перехватила взгляд, брошенный им на мисс Броди — словно он искал ее одобрения своему сугубо профессиональному подходу к искусству, — и ее ответную улыбку: ни дать ни взять богиня, наделенная высшим пониманием, улыбалась богу с горних высот.

Как раз вскоре после этого Моника Дуглас, впоследствии знаменитая математическими способностями и вспыльчивостью, заявила, что видела, как мистер Ллойд целовал мисс Броди. Она сообщила это пяти другим девочкам клана твердо, не оставив места сомнениям, чем привела всех в большое волнение: в это трудно было поверить.

— Когда?

— Где?

— Вчера, в кабинете рисования, после уроков.

— А ты что делала в кабинете рисования? — спросила Сэнди, принявшая на себя роль дознавателя.

— Ходила туда за новым альбомом.

— Зачем? У тебя же старый еще не закончился.

— Закончился, — возразила Моника.

— Это когда ж ты успела весь его изрисовать?

— В прошлую субботу, когда вы играли в гольф с мисс Броди.

В минувшую субботу Дженни и Сэнди и впрямь играли с мисс Броди партию из девяти лунок на Брейд-Хиллз, пока другие девочки клана бродили поблизости от поля в поисках натуры.

— Моника действительно изрисовала альбом. Она сделала наброски Ти-Вудз в пяти ракурсах, — подтвердила Роуз Стэнли.

— В какой части класса они стояли? — спросила Сэнди.

— У дальней стены, — сказала Моника. — Я успела заметить, как он обвивал ее рукой и целовал. Когда я открыла дверь, они отскочили друг от друга.

— Какой рукой? — вырвалось у Сэнди.

— Правой, конечно, левой у него нет.

— Ты была в комнате, когда увидела их? — продолжала допрос Сэнди.

— Ну, я заглянула и тут же выскочила. Но говорю же тебе, я их видела.

— И что они сказали? — спросила Дженни.

— Они меня не заметили. Я сразу повернулась и убежала.

— Это был долгий и томительный поцелуй? — требовательно поинтересовалась Сэнди, а Дженни подошла поближе, чтобы услышать ответ.

Моника скосилась на потолок, как будто что-то подсчитывала в уме, и, закончив подсчеты, сказала:

— Да.

— Откуда ты можешь это знать, если сразу же убежала?

— Знаю. — Моника начинала сердиться. — Мне достаточно было увидеть и то немногое, что я увидела. Это был маленький кусочек очень большого поцелуя, я сразу поняла это по тому, как он ее обнимал, и…