Лучшие годы мисс Джин Броди. Девицы со скудными средствами
Шрифт:
Джейн решила позвонить и упросить Николаса прийти немедленно и помочь им с Тилли. Тогда он сможет и поужинать в клубе; Джейн подсчитала, что это будет его второй клубный ужин на этой неделе. Николас мог уже вернуться с работы домой, он обычно возвращался около шести.
— Сколько времени? — спросила она.
Тилли тихо плакала, но звучал ее плач так, что можно было ожидать новой серии воплей.
— Почти шесть, — ответила Энн.
Селина взглянула на свои часики и направилась к себе в комнату.
— Не оставляйте ее, — сказала Джейн. — Я пошла за помощью.
Селина открыла дверь к себе в комнату, но Энн стояла, держа Тилли за щиколотки. Когда Джейн спустилась до следующей площадки, она услышала
«Самообладание есть идеальная уравновешенность и невозмутимость тела и души, совершенное спокойствие…»
Джейн глупо рассмеялась про себя и спустилась к телефонным кабинкам, как раз когда напольные часы пробили шесть ударов.
Они пробили шесть часов в тот вечер, двадцать седьмого июля. Николас только что вернулся домой. Услышав о неприятности с Тилли, он тут же охотно согласился подъехать прямо к штабу «Интеллидженс сервис» и выйти на крышу.
— Тут ничего смешного нет, — упрекнула его Джейн.
— А я и не говорю, что это смешно.
— Мне показалось, вы ужасно развеселились. Поторопитесь. Тилли уже все глаза выплакала.
— Еще бы не выплакала, увидев, что лейбористы победили.
— Да поторопитесь вы. Мы все попадем в беду, если…
Но он уже повесил трубку.
В этот самый час Грегги вошла в вестибюль из сада, чтобы побродить в холле в ожидании прибытия миссис Добелл, которая должна была выступить с лекцией после ужина. Грегги следовало отвести ее в гостиную ректора, где ректор с гостьей, как предполагалось, выпьют сухого хереса перед тем, как прозвучит гонг на ужин. Кроме того, Грегги надеялась склонить миссис Добелл к тому, чтобы та перед ужином прогулялась с нею по саду.
Далекий отчаянный вопль слетел в холл вниз по лестнице.
— В самом деле, — сказала Грегги, обратившись к Джейн, только что вышедшей из телефонной кабинки, — наш клуб пал невероятно низко. Что могут подумать гости? Шум тут такой, какой, видимо, был, когда это здание находилось в руках частных владельцев. Вы, молодые девицы, ведете себя точно как прислуга в былые времена, когда хозяин и хозяйка отсутствовали. Топаете и вопите.
О, мне бы лирой стать в лесной сени, Чтоб звук был легче шелеста листвы, Как шум ветвей — гармонии мои! [83]83
Строки из стихотворения Перси Биши Шелли (1792–1822) — известного английского поэта, одного из крупнейших представителей английского романтизма, друга и соратника Байрона. «Ода к западному ветру». Пер. Н. Эристави.
— Джордж, мне нужен Джордж, — тоненько взвывала Тилли сверху.
Тут кто-то на верхнем этаже предусмотрительно включил радиоприемник на всезаглушающую мощь.
Где ангелы? Жрут ужин в «Ритце», На Беркли соловьи зависли…И Тилли уже не было слышно. Грегги выглянула в открытую на улицу дверь и возвратилась. Взглянула на свои часики.
— Шесть пятнадцать, — произнесла она. — Она должна бы быть уже здесь в шесть пятнадцать. Скажите им там, наверху, чтобы убавили радио. Это выглядит так вульгарно, так дурно…
— Вы хотите сказать — это звучит так вульгарно, так дурно, — поправила ее Джейн, не переставая следить, не подъехало ли такси, что должно — как она надеялась — вот-вот привезти Николаса к столь функционально важному отелю.
— Еще раз, — четко прозвучал с четвертого этажа голос
84
См. предыдущее примечание.
Внезапно Джейн охватила глубочайшая зависть к Джоанне, источник которой, в эту пору ее юности, ей самой был неясен. Это чувство было как-то связано с незаинтересованностью Джоанны, с ее способностью — с ее даром — забывать о самой себе, отрешаться от собственной личности. Джейн вдруг почувствовала себя ужасно несчастной, изгнанной из Эдема еще до того, как ей стало понятно, что это — Эдем. Ей припомнились два заключения — она их вывела из рассуждений, услышанных от Николаса: что энтузиазм, который поэзия рождала у Джоанны, есть энтузиазм одного определенного рода и что Джоанна несколько меланхолична в своей религиозности. Однако эти мысли нисколько Джейн не утешили.
На такси подъехал Николас и исчез в дверях отеля. Грегги сказала:
— А вот и миссис Добелл. Уже двадцать минут седьмого.
На лестнице Джейн то и дело натыкалась на девиц, оживленными группками высыпавших из дортуаров. Она прокладывала себе путь сквозь их ряды, беспокоясь о том, чтобы поскорей добраться до Тилли и сообщить ей, что помощь близка.
— Джей-ни-и-и! — воскликнула одна из девиц. — Не будь же так чертовски груба! Ты чуть не опрокинула меня за перила! Я могла расколошматиться насмерть.
Но Джейн уже пробивалась дальше вверх.
Уснул багровый лепесток, уснул и белый…Джейн добралась до верхнего этажа и обнаружила, что в туалетной Энн с Селиной поспешно пытаются одеть нижнюю половину Тилли так, чтобы она выглядела поприличней. Они уже принялись за чулки. Энн держала ногу, а Селина своими длинными пальцами натягивала на ногу чулок, тщательно его разглаживая.
— Николас приехал, — сообщила Джейн. — Он еще не появился на крыше?
Тилли простонала:
— Ох, я умираю. Я больше этого не вытерплю. Привезите сюда Джорджа. Я хочу видеть Джорджа!
— А вот и Николас, — сказала Селина — ее рост позволял ей увидеть, как тот выходит из низенькой чердачной двери на крыше отеля, что он так часто делал в эти тихие летние ночи. Николас споткнулся о коврик, свернутый рядом с дверью. Это был один из тех ковриков, которые они вынесли на крышу, чтобы было на чем лежать. Николас удержался на ногах, быстро направился к ним и вдруг упал на крышу ничком. Часы пробили половину седьмого. Джейн услышала свой собственный громкий голос: «Половина седьмого». И вдруг Тилли оказалась сидящей на полу туалетной, рядом с ней. Энн тоже была здесь, на полу, она прикрывала глаза рукой, будто пыталась скрыть свое лицо. Селина в ступоре лежала у самой двери. Она открыла рот, чтобы закричать, и, вероятно, кричала, но в этот момент грохот снизу, из сада, заявил о себе в полную силу, немедленно обратившись в самый настоящий взрыв. Дом снова содрогнулся, и девушки, уже попытавшиеся сесть, были плашмя брошены на пол. Пол усыпали осколки стекла, у Джейн откуда-то ручейком стекала кровь, а надо всем этим тихо проходило что-то вроде времени. Звуки голосов, шагов на лестнице и обваливающейся штукатурки вернули девушкам некоторую — у всех по-разному — восприимчивость к окружающему. Джейн увидела, довольно расплывчато, гигантскую физиономию Николаса, вглядывающегося в отверстую щель узкого окна. Он увещевал их побыстрее подниматься на ноги.