Лучшие годы Риты

Берсенева Анна

– Как?.. – пробормотала Рита. – К-куда уехали?

– В Москву, – ответила сиделка.

Взгляд, которым она смотрела на Риту, не выражал ничего. Наверное, с другим взглядом и невозможно было бы проводить всю свою жизнь в однообразных заботах о посторонних людях.

Рите вообще не стоило бы об этом думать – ну кто ей эта сиделка? – но от растерянности, от недоумения мысли ее цеплялись за какие-то неважные подробности.

– Кто уехал? – невпопад спросила она.

– Да все, – бесстрастно ответила

сиделка. – Сами из Москвы приехали, старуху забрали. Ну и сын с ними.

– Уехал с ними? – переспросила Рита. – В Москву?

Сиделка молча кивнула. Наверное, ей надоело повторять одно и то же.

– А зачем? – спросила Рита.

– Так уезжают же они. В Америку.

Если бы Рита услышала, что Игорь превратился в ясна сокола и улетел в сине небо, это потрясло бы ее меньше, чем сообщенное сиделкой.

Никогда он не говорил ей ни о чем подобном!.. Никаких разговоров об отъезде они не вели вообще, ни в какую Америку он не собирался, да и никуда не собирался, в последнее время не собирался даже в Москву!..

– Но… почему?.. – с трудом выговорила она.

– Вот этого не знаю, – с тем же бесцветным спокойствием сказала сиделка. И добавила: – Чужая душа потемки.

Эти слова гудели у Риты в голове так, будто кто-то ударил в колокол, и никак не утихал его гул.

Ничего больше об Игоре сиделка не знала. И Рита ничего не знала о нем; только сейчас она это поняла. Где он живет в Москве? Как ему позвонить, ведь наверняка у него есть домашний телефон? Там ли он еще, в своей московской квартире, или уже летит через океан? Или уже в Америку прилетел?

Но главный вопрос, тот, который не просто гудел у Риты в голове, а впивался в мозг, был: почему он ничего ей не сказал? Как такое может быть, что он исчез из ее жизни навсегда, не сказав ей при этом ни слова?

«Или не навсегда? – вдруг подумала она. – Может, он письмо мне оставил? Ну конечно, я ведь даже домой не зашла, а там точно есть письмо!»

Это было так очевидно, что Рита чуть не засмеялась. И тут же прекратилась глупая дрожь в руках, и ватная слабость в ногах, и перестали подгибаться колени. Ее дом был на другом конце Меченосца, но много ли того Меченосца, да и вообще, что значит любое расстояние, когда тебя ведет надежда!..

До своего дома Рита добежала запыхавшись. Под ложечкой кололо, во рту был такой привкус, будто она разжевала кусок железа.

На детской площадке возле дома она увидела Митю и Ирку. Митя сидел на лавочке, а Ирка на облезлых качелях; это Рита почему-то заметила. Едва увидев их обоих, она снова стала замечать ни к чему не нужные подробности. Наверное, потому что поняла, что Митя с Иркой пришли сюда не на радость ей.

– Рит! – раскачиваясь на скрипучих качелях, позвала Ирка. – Иди сюда. Что-то расскажем.

В ее голосе слышалось вдохновение. Понятно,

что ей не терпелось сообщить нечто сногсшибательное. Рите стало так противно, что она едва не развернулась и не бросилась куда глаза глядят, лишь бы подальше от этой Ирки, очень, кстати, красивой, с ярко-голубыми, как у молодой сиамской кошки, глазами.

К счастью, Митя никакого вдохновения от предстоящего разговора, похоже, не испытывал. Он поднялся с лавочки и подошел к Рите.

– Мы мимо шли и увидели, что у тебя в квартире окно открыто, – сказал он. – Ну и решили зайти. Мать твоя сказала, ты насовсем из Москвы вернулась.

– Я… – проговорила Рита.

И замолчала. Теперь она уже не понимала – насовсем, не насовсем… А главное, это было ей теперь неважно.

– Игорь уехал, – сказал Митя.

Рита сразу ощутила внутри себя собранность и почти что спокойствие. Митя говорит спокойно, ну и ей надо спокойно его выслушать.

– Я знаю, – кивнула она.

– Откуда знаешь? – удивленно спросила Ирка.

Рита не удостоила ее ответом. Она требовательно смотрела на Гриневицкого.

– Ир, иди домой, – сказал он.

– С какой это радости? – возмутилась та.

– Я к тебе через полчаса зайду, – не глядя на Ирку, произнес Митя. – Или через час.

«Что он мне целый час рассказывать собирается?» – подумала Рита.

И сама не поняла, спокойно подумала об этом или смятенно.

Ирка сердито фыркнула, что-то проворчала, но ушла.

«Боится, что Гриневицкий ее бросит, потому и паинька», – подумала Рита.

– Игорь письмо мне передал? – спросила она.

– Нет, – пожал плечами Митя.

– А что передал?

– Ничего.

– Совсем ничего? – не поверила она. – А почему же ты…

Но тут сердце у нее ухнуло в пустоту, и она не закончила вопрос.

Она совсем перестала понимать, что произошло. То есть она и полчаса назад этого не понимала. Но полчаса назад у нее оставалась надежда…

– Он меня попросил книжки у него забрать. – Митя понял ее вопрос и в недоговоренном виде. – Вечером зашел и попросил.

– Зачем? – тупо переспросила Рита.

«Зачем мне это знать?» – подумала она при этом.

– Не выбрасывать же их было, – пожал плечами Митя. – Сказал, что в Америку книжки взять не получится, да и некогда уже собирать. Они правда в один день уехали, – помолчав, добавил он.

– Я и не сомневаюсь, – холодным тоном произнесла Рита.

Она уже взяла себя в руки. Каких усилий ей это стоило, Гриневицкому знать было необязательно.

– Его родителей с работы уволили, – сказал он. – Они письмо какое-то написали против партии и попросили, чтобы их в Америку отпустили. Это не решалось, не решалось, а потом вдруг сразу и решилось. Игорь подробно не говорил, конечно. Но я так понял.