Лучшие враги
Шрифт:
— К тебе, — проговорила Эбби, с трудом сдерживая злость. Похоже, роль главы армии живых покойниц была отведена мне.
А перед дверьми стоял владелец посудной лавки с мальчиком лет восьми на вид. Может, старше или младше, я плохо разбиралась в возрасте детей.
— Госпожа чародейка! — вскрикнул лавочник.
Как там его вчера назвали? Март? Марс?
— Тебя как зовут? — резко спросила я, чтобы не терзать память.
— Мирн, — поспешно подсказал он. — Я пришел к тебе, а они про какую-то школу талдычат. Слов не хватает объяснять, что я про школу вообще ничего не знаю.
Краем глаза
— Не расстраивайся, кузина, — тихо уговаривала Люсиль. — Когда-нибудь и к тебе обязательно приведут учеников. Все равно школа для девочек, а в учебной башне ещё идет ремонт…
Расстояние заглушило и увещевания, и шепотки чародеек.
— И зачем ты здесь, товарищ проклятый? — спросила я, скрестив руки на груди и высокомерно задрав подбородок, чтобы он не думал, будто его встретили с радостью и распростертыми объятиями.
— Понимаешь, госпожа чародейка, я же позавчера-то заговорил!
— Слышу.
— А потом вдруг расчихался от селегерского кваса с хреном да как запел! Никогда не пел, а сейчас любого солиста перепью… перепою! Все, как ты обещала, — вдохновенно делился он успехами. — Показать?
— Воздержись, — категорично выставила я ладонь.
— Вечером иду на прослушивание в церковный хор. Вчера весь день слова учил.
— С тобой, гений торговли и песнопений, все ясно, а мальчика-то чего припер? — кивнула я на ребенка, смотрящего на меня большими блестящими глазами.
— В ученье! — объявил он и чуточку подтолкнул ребенка вперед. — Держи его! Учи и радуйся!
— Он у тебя нелюбимый сын, что ли? — кивнула я на ребенка.
— Племянник, — моргнул торговец.
— Оно и заметно.
— Любимейший! — возмутился он.
— В таком случае, чем он провинился, что ты его выкрал из дома и решил продать ведьме?
— Хороший же мальчик! — не понял лавочник. — Научишь его всему. Колдуном станет, будет людей петь учить. Как ты меня научила.
На секунду я прикрыла глаза, вспомнила десять проклятий, способных лишить ушлого лавочника голоса, новоприобретенного певческого таланта, а заодно великого знания, как добраться до замка Истван. Покончив с медитацией, спокойно велела:
— Иди вон.
— А как же мальчик? — расстроился Мирн. — Точно не хочешь взять? Нет, люди говорили, что ты всех отшила и отправила по домам, но я надеялся, что мы, старые приятели, сумеем уж договориться. Я подпишу договор. Кровью! Если, конечно, очень надо.
Жадной до человеческих душ темной магии было надо. Ей страшно понравилось предложение. «Бери чадо! — стучало в висках. — В хозяйстве пригодится!»
— Мальчика, ты забираешь с собой, — решительно отказалась я от сделки и сомнительного удовольствия лет двадцать содержать дитя, а если мальчику понравится, то дольше. — Доберись домой благополучно и верни ребенка матери.
— Слушай, чародейка, раз уж племянника не берешь, может, просто сковородок купишь? — неожиданно предложил лавочник Мирн.
— Каких сковородок? — только и сумела проговорить я, сбитая с толку тем, как быстро от торговли детьми мы перешли на торговлю хозяйственной утварью.
— Стой здесь и никуда не уходи! — попросил лавочник
— Ты же не притащил в замок сковородки? — вкрадчиво уточнила я, упирая руки в бока.
— Я подумал, что котелок ты уже купила, а как же теперь без чугунной сковородочки? Совершенно невозможно! — невнятно бубнил он, согнувшись в три погибели и пытаясь зубами развязать веревку, перетягивающую горловину.
— Замри! — рявкнула я.
Чтобы ко мне приходили заключать договор, а в итоге попытались что-то продать, такого еще не случалось! Я прикрыла на секундочку глаза, снова быстренько повторила пять названий проклятий. Пауза определенно помогла, и мне удалось говорить размеренно:
— Иди, удачливый Мирн, — произнесла я, — и радуйся, что пришел с ребенком в замок, иначе возвращался бы в город на четвереньках. С мешком сковородок на спине.
— Но люди сказали, что ты замуж зимой выходишь, — озадачился Мирн. — А как же ты без сковородки с мужем будешь договариваться? Если что не по тебе, тюкнула его по голове, сразу станет, как шелковый. Женщины эти сковородки гребут лопатами и своим подружках советуют. Отбоя от покупательниц нет.
Откуда все, и даже продавцы посудой, знали, как правильно жить с мужьями? Сначала приготовить на чугунной сковородке ужин из морского огурца. Без рецепта и темной магии, но с очень большой любовью. А если откажется есть из страха за здоровье, то прихлопнуть той же промасленной сковородой по макушке. Какое-то универсальное средство для счастливой семейной жизни! До первой годовщины, в смысле, до юбилея, правда, не дотянешь, но это мелочи. Мужа в умертвие, если что, можно превратить.
— Кстати, а лопата не нужна? — словно прочел он мои мысли.
— Какая лопата? Которой сковородки гребут? — на долю секунды мне показалось, что Мирн надо мной издевался. Надо мной! Темной чародейкой, способной проклясть его одним подмигиванием. Но ещё удивительнее было то, что он выглядел абсолютно серьезным.
— Очень полезный в хозяйстве инструмент.
— Каком ещё хозяйстве? — вкрадчиво уточнила я.
— В приусадебном, конечно. Ну и погонять опять-таки можно… мышей там, мужа. — Он почесал затылок. — А если со сковородкой по макушке перестараешься, так вообще станет вещью незаменимой. Без лопаты на заднем дворе под кустиком трупец не прикопаешь.
— То есть лопаты ты тоже притащил, — резюмировала я. — С пожеланиями счастливой семейной жизни.
— Нет, но после предоплаты…
— Ты кочевой торгаш или серьезный лавочник? — хохотнула я, изумляясь невиданной наглости.
— Я свободный художник! — нашелся он. — У вас здесь кухня большая, работников много. Вдруг кто-то захочет готовить пресветлому в личной сковороде?
— Пока прошу по-хорошему: пошел вон, — дружелюбно предложила я и сделала приглашающий жест рукой. С ладони соскользнул и полосой лег на мраморный пол черный дымок, а когда растаял, загорелась пульсирующая красная стрелка, указывающая на входные двери. Чтобы, так сказать, не оставлять после слов «пошел вон» простора для фантазии.