Лучший частный детектив
Шрифт:
Он поднялся и снял с полки альбом, который ещё не так давно использовали для хранения семейных фотографий.
— Прошу вас, здесь собрано всё, что мне удалось раздобыть на этот момент. Признаюсь, я готовил сюрприз Эмилии ко дню рождения, поэтому она ничего не знает о его существовании. Начнём с сегодняшних дней. На этой странице вы видите меня и сестру.
На листе были размещены рядом два снимка. На левом легко угадывался хозяин квартиры, а на правом была изображена молодая женщина. Внешне дефект, о котором рассказывал её брат, был практически не заметен. Но выражение
— На следующей странице фотографии наших родителей. Отец — Петриченко Павел Павлович, тысяча девятьсот сорок восьмого года рождения, умер в две тысячи пятом году по причине инфаркта, и мать — Петриченко Мария Петровна, родилась в тысяча девятьсот пятьдесят третьем, а умерла спустя ровно пятьдесят лет, онкология.
Смотрим далее. Здесь мы видим наших дедушку и бабушку: Петриченко Павел Павлович, родился в двадцать четвёртом году, а умер в семьдесят четвёртом по причине того же инфаркта. Петриченко Меланья Фёдоровна, двадцать второго года рождения, умерла в семьдесят восьмом вследствие невыявленной вовремя прободной язвы желудка.
И, наконец, наши прадедушка и прабабушка. Петриченко Варлаам Павлович, тысяча восемьсот восьмидесятого года рождения, умер в тысяча девятьсот тридцать девятом году по той же причине, традиционной для мужской части в нашем роду, то есть от инфаркта. Петриченко Агнесса Хоминична, родилась в тысяча восемьсот девяностом, ушла из жизни в тысяча девятьсот шестьдесят шестом. Она, пожалуй, единственная из наших женщин, умершая естественной смертью.
— Интересно, — промолвила Даша, рассматривая последние снимки, — очень интересно. А из чего вы сделали заключение о том, что заболевание вашей сестры является наследственным?
— А это вопрос особый! Дело в том, что в наших семьях из поколения в поколение передаётся рассказ о том, что у Варлаама Павловича была сестра, страдавшая таким же заболеванием. К сожалению, её фотография не сохранилась.
Они оба в годы революции служили в народной армии Нестора Махно. Вы знаете, что к Махно отношение в советские годы было отрицательным, но сейчас движение анархистов рассматривается под разными углами. Всё чаще говорят о том, что в действиях Нестора Ивановича было и много положительного, хотя лично для меня подобные утверждения кажутся весьма сомнительными.
Так вот, наш прадед воевал на его стороне. Не могу знать, чем это было вызвано. А потом, как известно, большевики разгромили армию анархистов, и сам Махно ушёл за границу. Вот тогда, в одном из последних сражений Варлаам Павлович получил тяжёлое ранение. Он потерял левую ногу. Его сестра прикрывала эвакуацию истекающего кровью брата и была убита в этом бою. Прадед чудом выжил и вернулся в наш город. Всю оставшуюся жизнь он работал учителем труда в школе.
Как видите, у меня есть основания полагать, что мужчин в нашем роду преследует инфаркт, а женщин — эта ужасная болезнь, затрагивающая речевой аппарат. Хотя, согласен, статистика оставляет желать лучшего.
Я внимательно рассматривал портрет бывшего анархиста. Волевое худощавое лицо с выразительными глазами, гладко зачёсанные назад волосы, наглухо застёгнутый офицерский мундир. Какие-то смутные ассоциации стали зарождаться в дальних уголках моего сознания.
— Скажите, Вадим Павлович, а Петриченко — это ваша исконная фамилия?
— Не совсем так. Женившись, наш прадед взял фамилию своей жены.
— А вам известно, какая фамилия у него была до этого?
— Конечно, хотя узнал я об этом недавно и совершенно случайно. Одну минуту, я вам покажу кое-что.
Он поднялся и вышел в свою комнату. Вернулся он быстро, неся в руках кавалерийскую саблю в ножнах.
— Это его именное оружие, полученное из рук Махно, прочтите надпись.
Надпись на ножнах была сделана красивой вязью. Я прочитал вслух:
«В.П. Хромову за видатну хоробрість. Н. Махно».
— Так его настоящая фамилия Хромов?
— Ну да, Хромов. В этом есть что-то необычное? После революции люди по разным причинам нередко меняли не только фамилии, но и имена. Времена-то были темные, если не сказать больше.
— Нет-нет, всё нормально… Может, вы знаете как звали сестру вашего прадеда?
— Да, знаю: её звали Домна.
Мы с Дашей молча переглянулись: кажется, круг замкнулся.
Хозяин квартиры недоумевающе смотрел на нас:
— И всё-таки мне кажется, что вас что-то смущает. Я могу узнать, что именно?
— Скажите, — стал я осторожно подбирать слова, — ваша сестра эту ночь провела дома?
— Разумеется, как и все предыдущие. Она вообще крайне редко покидает дом в силу понятных обстоятельств.
— Вы в этом уверены?
— Конечно, я вчера до глубокой ночи работал за этим столом. Она не могла пройти мимо меня незамеченной. Да и зачем ей ночью выходить на улицу, скажите на милость?
— И ещё вопрос: ваша сестра правша или левша?
— Левша, как раз это нисколько не смущает её и не мешает жить.
— Да, вы правы! Простите, мне нужно позвонить.
Я достал телефон и набрал Успенцева:
— Лёша, это я. Слушай, найди возможность оставить все дела и немедленно приезжай в дом с сатиром, здесь квартира номер четыре на первом этаже. Я и Даша уже здесь. Как найти ваш дом? — обратился я к Вадиму Павловичу.
Он назвал адрес, я продиктовал его Успенцеву и, не слушая привычных упрёков, выключил трубку.
— Вадим Павлович, извините, но мы должны познакомиться с вашей сестрой.
— Зачем вам это?
— Вадим Павлович, сейчас сюда явится начальник отдела по раскрытию убийств. Он всё объяснит вам, но, поверьте, будет лучше, если мы до его прихода уладим кое-какие формальности. Пожалуйста, проводите нас к сестре, и поверьте: ни вам, ни ей не стоит нас опасаться.
— Ну, хорошо, — недоумённо пожал он плечами, — идёмте, раз это так важно.