Лучший частный детектив
Шрифт:
Моххамад произнёс ещё одну более длинную фразу, и Хассан тут же перевёл её:
— Он говорит, что его внучка выходит замуж, но у неё нет требуемого в таком случае приданого. И если большие белые люди помогут ему в этом непростом деле, то Моххамад скажет им, где можно найти одну вещь, которую он видел, побывав ещё в детстве на скале. Он уже много лет хранит этот секрет втайне от окружающих, и ещё он говорит, что это очень ценная вещь.
При этих словах Полковник оживился:
— И во сколько твой престарелый родственник оценивает эту вещь?
Хассан снова потолковал
— Он говорит, что это стоит тысячу американских долларов.
— Неслабо, — хмыкнул Полковник. — Скажи ему, что если эта вещь действительно так ценна, то он получит свои деньги. И спроси, когда мы сможем пойти к этой скале.
После коротких переговоров наш водила сказал:
— Он говорит, что лучше всего это сделать рано утром, когда солнце ещё не встало над горизонтом, и в посёлке все спят.
— Отлично, — поднялся с песка Полковник, — идём и мы приляжем. У нас совсем мало времени. Хассан, разбудишь нас через пару часов. Разрешение у старейшин мы спросим позже, когда вернёмся: не будить же их так рано по такому пустяковому делу.
Он был прав, как всегда, и мы отправились спать. В те годы для нас восстановить силы за два часа полноценного сна было обычным явлением. Так что за пару часов до рассвета в выстиранном камуфляже и привычных берцах мы вслед за Моххамадом бесшумно двинулись в сторону пустыни. Хассан, отчаянно зевая, замыкал шествие.
У храма мы оказались спустя полчаса. Вблизи это сооружение оказалось высотой с пятиэтажный дом и выглядело более внушительно, чем с вершины бархана. В полной тишине, на фоне светлеющего неба в нём было даже что-то угрожающее. Так мне показалось тогда, но в голове наёмника с береттой в кобуре под левой рукой подобные мысли долго не задерживаются.
Мы вошли внутрь здания. Крыша его местами провалилась внутрь, и нам, подсвечивая себе дорогу фонарями, приходилось идти среди обломков, устилающих выложенный мозаичной плиткой пол. Иногда в пыли можно было разобрать даже фрагменты каких-то сцен с людьми и животными. Я подумал, что этот храм построен не арабами. В зданиях, которые они строят, запрещено рисовать людей. Значит, это сооружение более древнее, и его возвели те, кто был здесь задолго до появления в этих местах поклонников ислама.
На одной из уцелевших стен сохранились фигуры, написанные явно в египетском стиле. Спеша за нашим проводником, мы не стали задерживаться у них, поскольку Моххамад хотел вернуться в посёлок до восхода солнца. Наконец, пройдя запутанную череду больших и маленьких комнат, мы оказались в зале, над которым сохранилась крыша. Пол его был устлан идеально отполированными гранитными плитами. Лучи наших фонарей осветили дальнюю стену, и мы замерли.
На стене, как на огромном полотне, малюсенькими изразцами была выложена картина. Увидев её, я почему-то сразу вспомнил «Аэлиту» Толстого. Наверное, не было такого пацана, который не читал бы эту книгу в детстве. Не знаю, сколько лет было этому изображению, но краски на нём были такими свежими, словно их наносили вчера.
Неизвестный художник показал бушующее море. В центре его находился остров с каменными постройками необычной формы, окружёнными высокой каменной стеной. От моря к стене шёл канал. Была ночь, и из вершины горы на дальнем фоне извергались языки пламени. Огромная подсвеченная изнутри трещина шла от огнедышащей горы по направлению к городу. Над ним были изображены звёзды, можно даже было узнать знакомые созвездия. Среди звёзд находились странные предметы, очень похожие на дискообразные летательные аппараты с иллюминаторами. Они были выстроены в полёте клином, острие которого было направлено к чему-то, что напоминало красный круг с двумя светлыми пятнышками неправильной формы возле него.
Несколько таких же аппаратов стояло на земле у городских ворот. Вокруг них можно было разобрать фигуры людей в белых одеждах. Они стояли, протянув руки к небу, словно прощались с улетающими в небо собратьями.
Сильное впечатление, скажу я вам, ребятки. И это была не египетская работа, поскольку всё на картине было изображено в перспективе, как это делается в современной живописи. Уже немало лет прошло с тех пор, но она стоит у меня перед глазами так, словно я увидел её вчера. Мы не догадались тогда взять с собой телефоны, ввиду их бесполезности в тех местах, а то можно было бы снять на память.
— Как думаешь, — нарушил тишину Полковник, — что это может быть?
— Не знаю, — ответил я, — но первое, что приходит в голову, так это гибель Атлантиды. Ты читал «Аэлиту», надеюсь?
— Нет, — ответил он, — не читал, нужды не было. А там что, об этом говорится?
— Примерно… На обратном пути, если будет желание, расскажу тебе эту историю.
— Хорошо, не забудь. Хассан, — обратился он к нашему водиле, — ты попроси Моххамада, чтобы он поторопился: рассвет скоро, придётся потом объяснять в деревне, куда нас носило в такую рань.
Старик выслушал, кивнул головой и знаком пригласил следовать за ним. Мы проследовали в дальний угол комнаты. Там из пола торчал каменный цилиндр высотой чуть больше метра, который оканчивался массивной шестигранной звездой, как бы сложенной из двух равносторонних треугольников. Такая точно, кстати, вырезана на этом перстне. Я потом похожие изображения встречал у евреев в Израиле, в синагогах, да и кое-где в Европе тоже.
Моххамад двумя рукам взялся за это шестигранное навершие и с усилием повернул его по часовой стрелке. В стене за ним медленно отодвинулась вглубь плита, и перед нами открылся проход, в который свободно мог пройти даже я. Старик молча вошёл в него, мы с Полковником переглянулись и последовали за ним. Хассан, заметно изменившись в лице, по-прежнему замыкал шествие.
Тоннель, по которому мы двигались, имел вытянутое вверх овальное сечение с плоским полом и был проложен в светлом песчанике. Качество обработки стен поражало. Впечатление было такое, словно этот подземный ход выплавили в горной породе. Вначале мы шли несколько вниз, но вскоре стало заметно, что направление тоннеля изменилось, и он ведёт к чему-то, расположенному наверху. Про себя я решил, что мы идём к расположенному неподалёку от храма одинокому скальному выступу, окружённому песчаными барханами.