Лучший друг моего парня 2
Шрифт:
— С тобой никто не сравнится, неАнгел.
Бьёт словами. Вскидываю глаза. Мирон смотрит открыто, без намека на насмешку. Что он такое говорит? Зачем? Опять играет?
Рядом с ним я схожу с ума.
Испытываю за короткий промежуток столько разных эмоций, что у меня начинает болеть голова.
— А ты уже пытался сравнить, да? Может быть, и мне надо? Может быть, мне тоже нужно с кем-то переспать, Мирон, чтобы вытравить тебя из своего сер…
Заткнись, Лина. Он больше не услышит от меня слов любви,
— Ну давай… — растягивая слова, говорит Гейден. — Договаривай.
— Пошёл на хер.
— Только с тобой.
Отскакиваю подальше.
Мне это больше не нужно. Всё в прошлом. Мирон и я. Это прошлое.
Поправляю сборящееся помятое платье, растрёпанные волосы. И выбегаю из своего укрытия, где ещё пять минут назад собиралась спрятаться от всех и перевести дух. Вместо спокойствия и отдыха получила порцию разряда тока, будто побывала под дефибриллятором. Сердце колотится на износ.
— Ангелина, готова? Ещё немного попозируешь? — зовёт Роман, не отрывая взгляда от своего фотоаппарата, видимо просматривая отснятый материал.
Зато рыжая уставилась прямо на меня и громко присвистывает:
— Теперь она точно готова.
Вот чёрт!
И на меня уже смотрят почти все.
Мальвина всплёскивает руками, хватается за кисти для макияжа и спешит в мою сторону, расталкивая остальных.
Ирина приподнимает брови. На её красивом лице читается лёгкое замешательство, а затем она быстро отводит взгляд и осматривает студию.
Надеюсь, у Гейдена хватит ума остаться за ширмой, и надеюсь, никто не успел меня хватиться. Улыбаюсь его матери, игнорируя немой вопрос в её взгляде, направленный на мой рот. То, что моя помада безжалостно размазана и испорчена, мне понятно и без зеркала.
— Я сейчас всё поправлю, — рядом со мной возникает Мальвина. — Тебя что, пытались сожрать?
— Нет, я неудачно попила воды.
— Ага, ещё скажи, что сосала чупа-чупс.
Молча опускаюсь на стул, позволяя ей привести в порядок мой макияж, который так безжалостно испортил Мирон.
Больше никто не комментирует мой внешний вид. Я встаю перед фотографом и со злостью смотрю в его сторону, собираясь выполнить, что от меня требуется, и наконец уйти. Надеюсь, огня в моих глазах теперь достаточно, потому что в душе творится настоящий пожар.
13.1
Остаток съёмки проходит в напряжении. Я зла, и меня колотит. Если Мирон хотел вывести меня из равновесия, опять пошатнуть мой мир, чтобы он содрогнулся от его присутствия и затрепетал, ему это удалось.
Не хочу выслушивать его предложения. Ничего стоящего всё равно не услышу. Сделки, завязанные на деньгах, меня больше не интересуют. Просто секс — тоже. Даже отношениями меня больше не заманить в тёмные дьявольские сети Мирона. Наоборот, хочется вырваться, уехать подальше, вытравить его из своей головы и сердца.
Стать свободной.
Только тело до сих пор пылает в тех местах, где он меня касался. На языке всё ещё чувствуется вкус Мирона. А колени становятся мягкими, когда мой взгляд наконец цепляется за фигуру в чёрной толстовке с накинутым на голову капюшоном.
Гейден выходит из-за ширмы, смотрит на на меня в упор, пытаясь смутить. Выше приподнимаю подбородок и прожигаю его взглядом в ответ.
Мирон прячет руки в передние карманы джинсов и поднимает брови. Никуда не торопится. Не уходит. Просто смотрит. Так смотрит, что кожа покрывается мурашками, а соски напрягаются и проступают под тонкой тканью платья.
Я тряпка. Даже когда злюсь и искренне ненавижу его, всё равно реагирую мгновенно.
Но я уже знаю, как задеть дьявола.
Опускаю ресницы и тут же взмахиваю ими вверх. Выставляю вперёд ногу в разрезе платья и немного откидываюсь назад, принимая выгодную позу. Пусть смотрит на то, что никогда больше не будет его.
Мирон кривит губы в усмешке. Губы, которые ещё недавно терзали мои. Ласкали и целовали так, словно и правда соскучились. Проходится взглядом по моему телу так, словно жалит его. Запоминая каждый изгиб, каждую деталь.
Встряхиваю локонами и запускаю пальцы в волосы, взлохмачивая их. Все взгляды в комнате обращены в мою сторону. Камера Романа делает снимки нон-стоп.
Спускаю лямку платья, придерживаю ткань на груди руками и стягиваю зубами шёлковую перчатку за указательный палец.
За спиной фотографа Ната запихивает в рот бутерброд и показывает два пальца вверх, подбадривая меня.
Только моё представление не для всех, а для одного-единственного, который следит за мной с непроницаемым лицом и маской безразличия. Но я вижу, как темнеют глаза Мирона, как он сжимает руку, спрятанную в кармане, в кулак и как напрягаются желваки на его челюсти.
Нужный эффект достигнут. Дьявол взбешён, возбуждён и не представляет, что я приготовила для него на десерт.
— Отлично. Шикарно. Я снял всё, что хотел, можешь расслабиться, Ангелина. Ты отлично поработала, — долетает до меня бодрый голос фотографа.
Я так вхожу в роль роковой соблазнительницы, что не сразу реагирую, возвращаясь в реальность.
Рассеянно моргаю, поправляю платье и осматриваюсь.
— Что, уже всё? Можно идти?
Ирина Гейден улыбается, рассматривая только что сделанные снимки.
— Всё! Закончили! — произносит она и взмахивает рукой, прося немного внимания.
Хозяйка всего этого безумия выглядит довольной и благодарит команду и фотографа за проделанную работу.
Завершение съёмки предлагает отметить шампанским и сетом мини-пирожных. Звучит гул одобрения.