Лучший экипаж Солнечной
Шрифт:
А на поверку вышло, что от судьбы не уйдешь, потому что она сидит в тебе самом.
Когда Эндрю оказался в тюремной камере, он не сломался лишь потому, что не поверил в реальность происходящего. Только вжался плотнее спиной в холодную стену и закрыл глаза, убеждая себя, что все равно сбежит. Урановая каторга на Ганимеде, откуда еще никто не вернулся, была не для него. Поэтому Эндрю отмел такой расклад сразу, как нереальный, и стал прикидывать, когда именно и как ловчее будет удрать.
Трибунал с приговором отчего-то не спешил, времени поразмыслить хватало. И когда умный Эндрю начал склоняться к мысли о том, что побег дело мертвое, и стал потихоньку терять самообладание, к нему в гости заглянул особист с нашивками сухопутного
«Лихо тебя командир базы подставил, – сказал майор сочувственно. – Это ж надо, как ты его довел! Чтобы целый полковник собственной морды не пожалел, лишь бы от тебя избавиться… Н-да. Ладно, сделанного не воротишь. Между нами, тебе светит двадцатник. Урановая каторга на Ганимеде. Жить охота, лейтенант?»
«А то! – сказал Эндрю. – Какие будут предложения?»
«Молодец, – похвалил его майор, раскрывая мобильный терминал. – Люблю иметь дело с русскими. Никаких тебе охов и вздохов, сразу к делу. Вот, смотри, какой документик. Типовое соглашение, ничего особенного. Подпишешься?»
«И что мне это даст?» – спросил Эндрю, уже понимая что.
«Для начала – отсрочку исполнения приговора на неопределенный срок. А там посмотрим, как вести себя будешь».
«Стукач из меня хреновый», – заметил Эндрю.
«Зато техник хороший, – усмехнулся майор. – Не ссы, лейтенант, стучать тебе не придется. И врать тоже… Ну, разве что самую малость. Работать будешь по специальности. Гарантирую. Что я, не понимаю, что ли, к кому пришел? Русского парня в соглядатаи вербовать? Слуга покорный, мне еще жизнь дорога. Ты же всегда на виду, дубина!»
Эндрю неприязненно сморщился. Майор попал в самую точку – немногих оставшихся на свете русских преследовала роль ярмарочных уродов. Их было так мало, а нация их так обросла легендами, что стоило заикнуться о своем происхождении, как к тебе тут же начинали лезть с дурацкими вопросами. Не то что бы русских не любили, скорее наоборот. Но всеобщая снисходительная жалость вперемежку со слегка брезгливым интересом – тоже не подарок. Каждый справлялся с этим, как мог. Например, Олег Успенский бремя своей национальной принадлежности нес гордо, как рыцарский герб, и всюду козырял тем, что он русский. Эндрю в детстве тоже был такой – пока за спиной имелись всеми уважаемые родители. А оставшись сиротой, наоборот, старался не высовываться, быть как все. Но рано или поздно ему все равно напоминали, кто он.
Самым обидным в положении русского на Земле было то, что никто его ни в чем не упрекал. Еврею могли сказать, что это его сородичи устроили страшную Полночь, натравив друг на друга все нации планеты. Американцу – что именно хитрожопые Штаты поимели с этого дела больше всех. Французу – что он жадина. Немцу – что тупой. Итальянцу – что слишком много размахивает руками и вообще макаронник. Этнических британцев презирали за высокомерие, скандинавам говорили, что они все «отмороженные». А на русских просто смотрели косо. И заочно обвиняли в том, что они сами себя угробили. Ах, какая была великая страна, родина лучших поэтов и писателей, гениальных конструкторов и прекрасных артистов. Ах, с каким благоговением мы от нее ждали, что вот-вот она нам что-то скажет такое, от чего мы все резко станем лучше, чище, умнее! Тысячу лет ждали! А Россия вместо того, чтобы сделать нас высокодуховными и донельзя нравственными, опустила в свои несметно богатые закрома атомные мины и взорвала их под ногами китайских полчищ… Ну, не сволочи ли вы после этого, русские, а?
Эндрю сидел в камере и, неприязненно кривясь, переваривал услышанную от майора жестокую правду.
«И вообще, чтобы стучать, у меня американцев навалом, – сказал майор. – Это дело у них в крови. А ты как крутил гениально свои гайки, так и будешь их крутить. Ну что, по рукам?»
Эндрю молча набил на «доске» свой личный номер и приложил ладонь к сканеру отпечатков.
«Умница, – сказал майор. – Теперь слушай
«Ты что, майор, ohuel?» – спросил Эндрю.
Майор возвел глаза к потолку, вспоминая русское слово.
«А-а, – сказал он. – Нет, парень, это ты обо мне нехорошо думаешь. Проблемы менталитета как раз у капитана Риза. Например, он действительно собирается опробовать нуль-Т-принцип. А нам это сейчас абсолютно ни к чему. Понимаешь, какое дело, «Горбовски», конечно, аппарат сырой. Но кто его знает, вдруг у Риза получится нуль-транспортировка? Шансы где-то пятьдесят на пятьдесят, что он не только нырнет в подпространство, но еще и вынырнет обратно. Вот в чем беда-то. А сменить этого шизофреника Риза на более или менее нормального мужика, которому помирать неохота, мы уже не можем. Его концерн «Хэви Индастриз» перекупил у военных с потрохами. Этого психа теперь даже пристрелить не получится, сочтут за экономическую диверсию».
«Ничего не понимаю, – сказал Эндрю. – С каких это пор Земле не нужен нуль-Т-звездолет?»
«Эпоха космической экспансии кончена, друг мой, – объяснил майор. – Главное сейчас – возродить Землю. Начать ее копать и возделывать. А если нуль-Т окажется реальной штукой? Каковы шансы, что остатки землян не потребуют срочно отправить их куда-нибудь к едрене матери, где воздух почище и трава растет? Здесь-то интересы Совета Директоров и расходятся с интересами монополий. Компаниям нынешнее положение дел надоело. Им нужна колонизация новых миров, чтобы там собственные государства строить, на свой вкус. Обанкротился народный капитализм, понимаешь? А Совет Директоров хочет сохранить то, что есть. И пока нуль-Т не работает, так и будет. Осознал?»
«Осознал, – кивнул Эндрю. – Короче говоря, вы хотите, чтобы «Горбовски» дальше орбитальных верфей не улетел».
«Пусть летает куда угодно, – улыбнулся майор, – только на обычной ядерной тяге. Как думаешь, это тебе по зубам?»
«Надо схему посмотреть», – сказал Эндрю. Майор достал из кармана диск, зарядил его в терминал и вывел на экран список документации по «Горбовски»
«Изучай пока, – предложил он, отстегивая от терминала полвинчестера, – а я завтра к тебе загляну».
Эндрю от такой щедрости буквально обалдел. То ли майор не понимал до конца, с кем имеет дело. То ли психологи тюремной медкомиссии, не разобравшись в загадочной русской душе, сказали ему, что заключенный Вернер сломлен и готов сотрудничать. Так или иначе, но через два часа ожесточенного стука по контактам Эндрю уже располагал программным обеспечением куда лучшим, чем то, что майор унес в кармане. К рассвету вышел в локальную сеть тюрьмы. И с глубоким огорчением заключил, что бежать – во всяком случае, отсюда – действительно номер дохлый. Тогда он раздраженно глянул на схему «Горбовски» и понял, что капитально испортить это чудо техники сумеет голыми руками и за пять минут.
«Ладно, майор, – сказал он на следующий день особисту. – Тащи сюда этого маньяка».
Через неделю у Эндрю состоялся примечательный разговор с капитаном Ризом, в ходе которого Вернер мучительно сдерживал эмоции, дабы не рассмеяться. Возможно, капитан Риз и был маньяком, но дураком не был точно. Ему хотелось жить, в нуль-Т он не верил совершенно, и главным желанием капитана было не дать кораблю уйти в подпространство. Вслух этого Риз не говорил. Более того, на словах он нес ахинею, доказывая Эндрю, как надежен «Горбовски» и как лихо они прокатятся на нем по неведомым мирам. Но рукой капитан нервно, будто настоящий псих, цеплялся за плечо Эндрю. И вовсю отбивал на нем морзянку. Эндрю в ответ ласково придерживал сумасшедшего за колено, стараясь не слушать его словесный понос. И, в свою очередь, правдоподобно возражал и упирался для успокоения встроенной неизвестно в какой угол скрытой камеры слежения.