Лучший исторический детектив
Шрифт:
У Невельских была вторая дочь — Агата, которую надо было пристроить. Но оказалось, что когда история с незаконнорожденным ребёнком в их семье получила огласку, никто не стучал в их дверь и не просил её руки. Время шло, а она оставалась одинокой.
Чета Невельских очень страдала от сознания того, что обе их дочери не познали семейного счастья, а старшая к тому же уже покинула их. Однажды генерал Невельский, запершись в своём кабинете чистил свой именной пистолет и прозвучал выстрел. Было это самоубийство или неосторожность — никто никогда не узнает. Хотя вряд ли боевой генерал мог быть неосторожным со своим оружием.
Агата долгое время жила в стеснённом пространстве — это были комнаты их имения, всегда одна и та же обстановка, одни и те же лица… Её никуда не приглашали, а со временем окружающие стали замечать странности в её поведении. Она иногда говорила невпопад, смеялась или плакала без причины. Оказалось, что Агата больна.
— Вот так примерно и было, — сказал дворецкий. — Но ведь прошло много времени, как там сейчас — не знаю.
— Подожди, ты не рассказал важные моменты: как мой отец вырос, женился, где он учился… И о моей матери — что ты знаешь о ней и её семье?
— Володя имел домашнее образование, потом хотел пойти по военной стезе, но что-то там не получилось. Хотел в Петербург, но бабушка его не пустила — слишком далеко, соблазнов много и потом происхождение может сыграть злую шутку с ним. А мать твою как-то они нашли, она вроде не из местных. Я не знаю её семью и подробностей её жизни, я же всего лишь был там дворецким — служил в их доме, потому не посвящён в их тайны. Знаю только, что она из Разумовских.
Лиля слушала его рассказ очень внимательно. Потом, послушав бой часов, которые давно уже отсчитывали следующий день, решительно заявила:
— Что ж, надо ехать. Узнай на вокзале, когда ближайший поезд. И вот ещё что: ты должен остаться здесь и контролировать строительство корабля, который я заказала на верфи. Я же не могу пустить всё на самотёк. А я поеду одна. Съезжу на родину предков. А потом — в Петербург, на родину других предков, — улыбнулась она. Потом потянулась и сказала: — Спать пора, поздно уже.
Гродненская губерния утопала в озёрах и болотах. Лиля, пока тряслась в таратайке от Гродно, насмотрелась на эти пейзажи и хотела лишь одного: попасть в сухой и тёплый дом. Влажный воздух местности проник даже сквозь её одежду.
Лошадка не спеша трусила по бездорожью, а Лиля, рассеянно глядя по сторонам, в душе молила лишь об одном — чтобы ей не пришлось возвращаться назад, не солоно хлебавши. Ведь она не знает, куда и к кому она едет. Кто там живёт сейчас в её фамильном имении, знают ли они о ней, встретят ли её с теплом или прогонят? А может, там вовсе чужие люди живут? Мало ли, продали другим поместье. И кто там может жить из её семьи? Агата, которая не в своём уме? А кто ещё? Её мать Эльжбета Брониславовна, о которой рассказывал дворецкий, вряд ли жива — ей за 90. А вдруг уже никого нет в живых и дом стоит пустой?
В таких душевных терзаниях она провела всю дорогу. Она приготовилась даже не отпускать сразу свой экипаж, чтобы, в случае чего, вернуться на нём в город.
Однако когда она издалека увидела белый графский дом, то поняла, что в нём есть жизнь. И почувствовала, что она там останется. Поэтому, когда экипаж остановился у дверей большого помещичьего жилища, Лиля с лёгким сердцем отпустила повозку и шагнула внутрь.
Издали дом имел немного запущенный вид. Таким он был и внутри. Там было чисто, уютно, но пусто и одиноко, словно там давно никто не жил.
Войдя в дом, Лиля потихоньку огляделась. Внутреннее убранство ей понравилось. Особенно привлекла её внимание картина над широкой лестницей, на которой был изображён портрет красивой молодой женщины.
Откуда-то изнутри, шаркая старческими ногами, вышёл пожилой мужчина, почти старик. Он хоть и был в годах, но старался выглядеть как можно бодрее. Он обратился в гостье:
— Мадам?…
— Мадемуазель, — поправила его Лиля. — Могу ли видеть хозяев этого дома?
— Как вас представить?
Лиля опешила. А действительно, как её представить? Она не знает, кем она приходится хозяевам этого дома, потому что ей неизвестно, кто из её родственников сейчас живёт здесь. Да уж, ситуация.
— Простите, а кто здесь живёт? — вежливо поинтересовалась она у старика. Теперь наступил его черёд растеряться.
— Помилуйте, но вы только что сказали, что хотите видеть хозяев этого дома! Следовательно, вы знаете, к кому идёте?
Лиля улыбнулась. Только её обезоруживающая улыбка могла бы сейчас спасти положение.
— Насколько мне известно, это дом графини Невельской?
— Так точно.
— Так вот я в некотором роде тоже являюсь членом этой семьи.
— Прошу прощения за свою бестактность, но не соблаговолите ли вы мне назвать себя — кем вы приходитесь этой семье?
— Меня зовут Лилия Королевич, я дочь Владимира Королевича.
Тут у старика отняло речь на некоторое время. Потом он стал беспорядочно взмахивать руками и восклицать:
— Боже мой! Боже мой, какое счастье! Вы живы? А мы-то думали, что уже и не свидимся…
Он дал возможность Лиле пройти и даже усадил в кресло.
— Сейчас, сейчас, я позову, я скажу… — засуетился он и исчез в недрах этого большого и пустого дома.
Оставшись одна, Лиля стала осматриваться не таясь. И всё же главным, что притягивало её внимание, была картина с молодой женщиной. Её взгляд с поволокой манил к себе и не давал отвлечься ни на что другое. Она смотрела в глаза незнакомке и чувствовала, что они увлекают её в какой-то водоворот, из которого трудно выбраться…