Лучший исторический детектив
Шрифт:
— Барышня, Макарыч за расчётом пришёл, — раздался голос Матрёны, немолодой, полной, добродушной женщины.
Лиля спохватилась: она совсем забыла о том, что уволила человека. Видать, и Лиза не рассчитала его. Лиля вышла в свою комнату за деньгами, не глядя, взяла бумажку, оказалось — сотенную, вышла на лестницу к Макарычу. Тот уже с утра был подшофе, глазки помутнели, язык заплетался, он что-то хотел сказать, но Лиля остановила его жестом и сказала одно-единственное слово:
— До свидания.
Отдала деньги и ушла, тем самым завершив процедуру. Макарыч, рассчитывавший на долгий задушевный разговор, неловко мусолил деньги. Потом разочарованно крякнул (не дали сказать прощального слова), махнул обречённо шапкой и удалился.
А Лиля задумалась о том, что нужно взять нового работника. В доме остался один мужчина — дворецкий, это ненадёжно, надо иметь хорошую охрану. Можно взять и двух. Днём по хозяйству будут работать, ночью не так страшно будет дома находиться. Ведь она привезла из Европы много денег, а ещё драгоценности. Были среди них и её собственные, а были и доставшиеся от матери, которые она обнаружила в сейфе Женевского банка, зарезервированного на её имя. Наиболее значимым из них было бриллиантовое колье, но и другие золотые украшения с драгоценными камнями тоже стоили немало. Наверняка, у Мещеряковых дома был сейф для ценных бумаг и драгоценностей. Надо поискать его в этом доме. Может, за той железной дверью есть сейф?
Но надо и работников в дом искать проверенных, чтоб не попались такие, как Макарыч, а то, ещё хуже, и разбойники какие — тут же, в доме, и ограбят. Нет, спешить нельзя, надо осторожно подбирать людей. А как же их подбирать, когда и спросить не у кого? Лиля не знала, к кому можно обратиться за советом.
«Вот что, пойду-ка я навещу родителей», — решила она.
Она тут же собралась и вышла на улицу. Немного смутили её слова Матрёны:
— Барышня, раз приехали сюда жить, надобно вам свой выезд иметь. Нынче господа любят, чтоб форсу побольше. Уж не отставайте.
Идя к стоянке извозчиков, Лиля представила, как Матрёна с кошёлкой в торговых рядах, встретившись с товарками, выхваляются одна перед другой:
— А мои хозяева фаэтон с откидным верхом купили!
— А у моих — пароконный экипаж!
— А у моих господ — карета загранишная!
Да, наверное, тут тоже есть своя гордость. Лиля улыбнулась этим мыслям. Может, и стоит завести свой выезд. Но это если окажется, что она здесь надолго застряла…
Взяв извозчика с жёлтой нагрудной бляхой № 5, Лиля проговорила:
— Голубчик, отвези меня к Церкви Всех Святых.
Они поехали по Потёмкинской улице, проехали мимо Херсонского Губернского дворянского собрания, мимо типографии Ходушиной и будки квартального на пересечении с Преображенской улицей, мимо (о, ужас!) публичного дома Гольдштейна…
— …Барышня, приехали, — Лиля очнулась от своих мыслей, и оказалось, что они уже давно стоят у Всесвятской церкви.
Расплатившись с извозчиком, она вышла из пролётки и направилась на кладбище, которое горожане называли Херсонским Некрополем. Сначала даже испугалась, что не найдёт Мещеряковых, так много новых могил появилось за эти годы. Но потом сориентировалась, пошла по нужной аллее и нашла то, что искала. Это была заброшенная могила в конце аллеи, у старой кладбищенской стены, выложенной из неровно отделанного жёлтого камня. «Мещеряковы Капитолина Захаровна и Михаил Мефодьевич. Спите с миром».
Лиля наклонилась и смахнула с надгробья засохшие листья. Потом провела рукой по буквам… Слой пыли и песка намело за годы её отсутствия. Она попробовала рукой смахнуть пыль. Потом села на полуразваленную скамеечку, задумалась… и запахло ванильным тестом, булочками с корицей, Рождеством, пасхальными куличами… Запахло детством. Это могло случиться только здесь, в Херсоне. Картины детства, которые она никогда не вспоминала в Европе, теперь явственно вставали перед глазами. Вспомнилось, как её готовили в первый класс 2-ой Мариинско-Александровской женской гимназии, что на Пестелевском бульваре. Она много раз примеряла форму: коричневое платье с белым воротником и белыми манжетами и чёрный передник. Так и сяк она вертелась перед зеркалом, а Капитолина Захаровна и Михаил Мефодьевич с умилением смотрели на свою любимицу… Вспоминалось, как вместе гуляли по Суворовской, по Гимназическому бульвару (который ежедневно поливался) под звуки оркестра на Потёмкинском бульваре. Всякий раз, встречая и приветствуя знакомых, Мещеряковы не забывали обращать их внимание на свою маленькую дочь. Разнаряженные дамы и надутые господа нарочито вежливо здоровались, мужчины приподнимали шляпы:
— Ах, какая прелесть! — восклицали дамы, и в то же время рассматривали девочку с головы до пят. Ведь многие знали, что она — найдёныш, подброшенный на крыльцо.
Вспомнилось, как она играла гаммы, часами разучивала фортепианные пьесы, а Мещеряковы, если случалось войти в гостиную, где стоял рояль, проходили мимо на цыпочках, не сводя с неё глаз, полных родительского обожания.
А как-то, ещё в первом классе, она заболела дифтерией, так они целую ночь просидели около её постели, когда врач сказал, что в эту ночь наступит кризис — перелом в болезни: выздоровление или смерть. Она выжила, пошла на поправку, а Мещеряковы ещё долго выполняли любой её каприз и даже носили её на руках.
…Лиля вытирала слёзы и гладила рукой холодный могильный камень. «Простите меня, простите, родные. Я так долго о вас не вспоминала… Но я вернулась, я с вами…»
Уходя с кладбища, она заметила могильщика.
— Братец, присматривай за могилкой, — она сунула ему в руку ассигнацию и указала могилу.
После этого зашла во Всесвятскую церковь. Поставила свечки за упокой души, дала на нужды церкви. Потом обратилась к отцу Василию:
— Батюшка, не поможете ли найти двух работников в дом? Чтоб непьющие были, без семьи. А я им стол да кров дам, только бы работали хорошо.
— А почему в газете не огласите? — спросил священник с большой окладистой бородой, в золотой рясе и с большим распятием на животе.
— Боюсь я, батюшка, с улицы без рекомендации брать. На вашу волю полагаюсь. Может, есть у вас на примете честные, работящие труженики, которым кров нужен? Вот мой адрес, — она быстро написала свой адрес, обмакнув перо в чернильницу и взяв бумагу там, где писали записки про сорокоуст и молебен о здравии и упокоении, и вручила записку служителю Божьему.
— Хорошо, дочь моя, найду я двух человечков. Раз на святую церковь не пожалела, сделаю и я добро. Только сегодня-завтра не обещаю. Время потребно для таких поисков.
— Я подожду, батюшка.
Получив благословение, Лиля отправилась домой. На улице лил осенний дождь. Пока она добралась до дому, совершенно промокла.
Дворецкий с Лизой пили чай на кухне.
— Барышня, я вот купила французский замок из последних новинок, — тут же подскочила со своего места Лиза.
Лиля покрутила в руках замок, пощёлкала им, убедившись, насколько он надёжен, как он открывается и закрывается, и осталась довольна.
— Пошли в кабинет, — позвала она дворецкого.