Лучший исторический детектив
Шрифт:
Мария, стоя у алтаря, уже не опускала стыдливо глаза, она открыто смотрела на Тимофея и улыбалась ему. Он тоже ответил улыбкой. До этого она видела жениха лишь мельком на сватанье, а вот теперь откровенно смотрела ему в лицо, не пряча восторженных глаз. «Это мой муж, — с гордостью думала она, — это отец моих будущих детей. С этим человеком я проживу всю жизнь. Это моя надежда и опора, это моя защита. Я буду самой верной женой!» Она смотрела на него и чувствовала, что уже любит этого человека, который через несколько минут станет ей родным. Тимофей подмигнул ей и что-то сказал, а она только заворожённо смотрела на него, не сводя глаз. «Какой он красивый! И он мой, только мой!»
Тут новобрачным вручили длинные, толстые церковные свечи, зажгли их, и начался обряд венчания.
— Венчается раб Божий Тимофей рабе Божьей Марии…
Мария не слышала слов, она смотрела на дрожащее пламя свечи. «Я буду самой счастливой женщиной в мире. Я сделаю всё, чтоб и он был счастлив со мной…»
— …Согласен ли ты взять в жёны рабу Божью Марию? — донеслось до неё, как в полусне. Гробовое молчание в ответ заставило её слегка встрепенуться от задумчивости. Почему он молчит?
— Согласен ли раб Божий Тимофей взять в жёны рабу Божью Марию? — снова спросил слегка обескураженный священник.
И снова в ответ тишина такая, что, казалось, потрескивание свечей отдаётся эхом в вышине храма. И вдруг — как снежный обвал в горах:
— Нет!!!
Ещё не веря своим ушам, Мария медленно подняла глаза от свечи на Тимофея и увидела, что он смотрит в другую сторону. Она тоже перевела взгляд — у противоположной стены стояла молодая женщина в белом ситцевом платье в мелкий горошек. Фигура её не была стройной. Значит, она… А Тимофей пошёл к ней. Он долго шёл к той женщине, потом, взяв её руку в свою и вытянув вперёд, повёл её к алтарю, туда, где стояла Мария. Они долго-долго шли, а розы из рук невесты падали, падали, падали… У ног Марии рассыпался веер из роз.
— Вот моя невеста, — в звенящей тишине раздался голос Тимофея. — Она и станет моей женой.
Последний колючий цветок упал из обессилевших рук. Закрыв лицо руками, отвергнутая невеста кинулась прочь из храма. Она не видела дороги перед собой, но люди расступались перед ней.
Выскочив из церкви, Маша заскочила в первый попавшийся экипаж и, упав на сиденье, зарыдала.
— Вам куда, барышня? — обернулся к ней возница, но понял, что ответа не получит. К счастью, он знал покойных родителей Марии, дворян Мещеряковых, и поэтому отвёз её домой. Словно пьяная, шатаясь, вышла несостоявшаяся невеста из пролётки и вошла в свой дом.
Оксана и Дарья никак не ожидали увидеть её так рано. Да и по её лицу они поняли: что-то случилось.
— Что с вами, Мария Михайловна? — встревожено спросила Дарья. У неё сердце зашлось от несчастного вида юной хозяйки. — А где же ваш…
— Оставьте меня все в покое, — словно от боли, вскрикнула Мария и убежала к себе. На бегу она сорвала с себя фату и бросила её в печь, впервые в эту осень затопленную Дарьей.
Забежав в свою комнату, она закрылась на замок и, зарывшись в подушках своей кровати, утонула в слезах.
Вечер не принёс облегчения. Устав от слёз, Маша сидела в полутёмной гостиной. Снова и снова она вспоминала, как бежала, закрыв лицо, сквозь толпу в церкви.
«Какой позор! Теперь весь город будет смеяться надо мной. Я не смогу выйти на улицу — все будут на меня показывать пальцем. Как же мне теперь жить среди этих людей?»
Рыдания вновь сдавили ей горло. «Боже мой, ну за что, за что мне такое испытание? Я не смогу его выдержать. Мне некуда уехать из этого города, а оставаться здесь я не могу. Остаётся только умереть».
Маша осторожно отодвинула заслонку печи. Огонь заманчиво переливался в ней. Остановившимися глазами Мария смотрела на огонь. Она решила поджечь свою косу, а потом заживо сгореть. Она сунула кончик косы внутрь печи и замерла, ожидая бегущего по волосам огня, который затем превратит её в горящий факел. Но волосы не горели, а только обугливались, издавая при этом неприятный запах.
Маша бессильно откинулась назад, по щекам текли слёзы отчаяния. «Но я же не смогу жить с таким позором. Теперь мне никогда не выйти замуж — невест, изгнанных из-под венца, второй раз не ведут к алтарю. Это конец моей жизни. Мне незачем больше жить!»
От мысли, что уже все горожане знают о том, что сегодня произошло в Свято-Духовской церкви, Марию охватил озноб. С ужасом она представила, как местные кумушки передают друг другу подробности её падения. «Что же мне теперь делать? Как жить дальше? Куда спрятаться от стыда?»
В своих глубоких раздумьях она была настолько отрешённой, что не услышала звука шагов. И вздрогнула, когда увидела перед собой мужское лицо. Сегодня она отослала всех слуг, чтоб побыть одной, она не хотела никого видеть и не хотела, чтобы видели её слёзы, её отчаяние. Она была уверена, что в доме нет ни единой живой души.
Когда она поняла, что в комнате кто-то есть, то остолбенела от ужаса. Но тут же, узнав пришельца, облегчённо вздохнула и с безразличием сказала:
— Я никого не хочу видеть. Зачем ты пришёл?
Она узнала своего конюха. Он давно работал у них, сколько Маша себя помнит, он всегда был. Но он был не такой, как остальные слуги. Он не старался угодить, как другие. Много раз она ловила на себе его внимательный, изучающий взгляд. Это было неприятно, она всегда старалась ускользнуть от него. И что-то было ещё в этом конюхе, чего Маша не могла объяснить.
— Уходи, — коротко сказала она. Она даже не помнила, как его зовут.
— Нет, я не уйду. Нам надо очень серьёзно поговорить, — ответил тот, усаживаясь в кресло напротив Маши. Лишь только теперь, увидев его вблизи, Маша, рассмотрев его лицо, небольшую бородку с баками, длинные тонкие пальцы, как у пианиста, поняла, почему ей всегда мерещилось в нём какое-то несоответствие. Слишком он был интеллигентен для конюха.
— Я должен с вами серьёзно поговорить. Возможно, вы скажете, что я выбрал неподходящий момент. Но я, всё взвесив, решил, что лучше всё рассказать сейчас. Думаю, своим рассказом я смогу осушить ваши слёзы, и вы воздадите хвалу небу за то, что сегодня в церкви всё кончилось для вас именно так, а не иначе.