Лучший муж за большие деньги
Шрифт:
Перейдя через длинную прямую центральную крышу, Эмма дошла до труднопреодолимого угла, где восточное крыло соединялось с главным зданием. Вместо того, чтобы, рискуя жизнью, перебраться через него, она присела в уголке. Защищенное со всех сторон место давало ей возможность великолепного обзора зимнего пейзажа с покрытыми снегом равнинами и видами Харли. С этого ракурса большой дом казался чужим и красивым. Очень запоминающимся.
Одна в ночи она смогла, наконец, расслабиться, что ей никак не удавалось сделать в спальне. Она подумала о Гарольде Гривзе, лежащем в свежевырытой могиле рядом со
Эмма закрыла глаза и вознесла молитву, чтобы мистер Гривз воссоединился со своей женой в каком–нибудь лучшем месте. Каждый день она молилась за это не менее одного раза. Ей казалось, что это – самое малое, что она может для него сделать. Странно, как её жизнь полностью изменилась из–за человека, которого она никогда не встречала.
Она поплотнее завернулась в плащ. Холод потихоньку проникал в неё, но она была ещё не готова вернуться внутрь. «Позже. А пока она просто позволит своим мыслям плыть по течению…»
* * *
Энтони проснулся, когда рядом что–то громко стукнуло. Ветер распахнул створки окна, и в комнату летели снежинки. Через мгновение он вспомнил, где находится. «Харли. Эмма. Комната в башне. А где же Эмма? – в постели рядом с ним её не было. Он сел и обвёл взглядом комнату, но в слабом свете камина её нигде не было видно. Он поднялся и зажёг несколько свечей. Эммы не было, хотя дверь всё так же была заперта изнутри. – Как же она смогла выйти? – его взгляд дошёл до распахнутого окна, и он застыл. Рождественская свеча была снята с подоконника. – Господи, нет! Она же говорила ему о своей детской мечте полететь с крыши, воспарив над холмами. Не могла же она так расстроиться из–за его случайной встречи с Сесилией, что спрыгнула с крыши? Или могла? – похолодев от страха, он распахнул настежь створки окна и посмотрел вниз на двор в ужасе оттого, что может увидеть далеко внизу её переломанное тело. Ничего необычного он не увидел… – Но, если она спрыгнула, то к этому моменту снег мог её уже запорошить, – он вцепился в подоконник так, что побелели пальцы. – Если из–за него она сделала что–нибудь ужасное… Господи, пожалей их души! – потом Энтони заметил еле видные отметины на узкой дорожке под окном. – Возможно, это – человеческие следы, но их уже так занесло снегом, что они были едва различимы. Но зачем, чёрт побери, ей понадобилось вылезать на крышу посреди ночи?»
Не желая возиться с сапогами, Энтони натянул пару лёгких вечерних туфель. Затем набросил на ночную сорочку свой плащ и вылез на крышу. Снег был глубиной около шести дюймов, и тот же поднимающийся ветер, что распахнул окно, бросал ему в лицо тысячи колючих снежинок.
Энтони решительно пошёл вперед. В других обстоятельствах он мог бы насладиться неземной красотой пейзажа. Вместо этого он двигался по скользкой дорожке так быстро, как мог, внимательно глядя себе под ноги и на землю внизу.
Он был уже близок к панике, когда, наконец, обнаружил Эмму, съёжившуюся в уголке. На самом деле он чуть было не споткнулся об неё. Её плащ покрывал толстый слой пушистого снега, что делало её почти неразличимой в снежной ночи. Эмма сидела так неподвижно, что
С колотящимся сердцем Энтони упал рядом с ней на колени. Кружева снежинок покрывали её лицо и висели на тёмных ресницах. Взяв её ладони в свои, он сразу же заговорил:
– Эмма! Эмма, ты в порядке?
Её руки были холодными. Энтони начал растирать одну из ладоней.
– Эмма, проклятье, да просыпайся же!
Её ресницы затрепетали и поднялись, она тупо посмотрела на него. «Слава богу, она, по крайней мере, была ещё жива».
– Ты можешь идти? – сказал он резко.
Она непонимающе моргнула.
– Энтони?
– Да, это я. Что, чёрт побери, ты делаешь здесь посреди снежного бурана? – он встал на ноги, затем взял её за обе руки и поднял. Эмма не упала, но очень сильно закачалась. Он обнял её за талию.
Её высокое тело прильнуло к нему.
– Мне… мне кажется, я заснула.
– Дурочка, – огрызнулся он. Наполовину таща её на себе, он начал длинный путь назад. Дорожка, вполне достаточная для одного человека, для двоих была опасна, особенно припорошенная мягким, скользким снегом. Энтони шёл с внешней стороны, держась одной рукой за перила балюстрады, а другой – поддерживая за талию жену.
Дорога назад показалась ему длиннее раза в три. Эмма еле двигалась, иногда поскальзываясь на мягком снегу. Один раз крыша ушла из–под её ног, и они оба почти свалились вниз. Ей, казалось, было невдомёк, что они были на краю гибели, и к тому моменту, когда они добрались до комнаты, Энтони истекал потом от напряжения.
Зная, что этот последний отрезок самый опасный, Энтони упёрся одной ногой в балюстраду, поднял Эмму на руки и пропихнул её в окно. Когда она встала там на ноги, он перелез в комнату сам и крепко его закрыл.
Энтони сбросил плащ и испорченные туфли и повернулся к жене. Эмма сильно дрожала. Он снял с неё плащ и усадил её на стул у камина. Подбросив в огонь щедрую порцию угля, он поднёс к ней поближе канделябр и осмотрел её. Хотя она, по–видимому, едва понимала, где находится, он не нашёл следов обморожения ни на её лице, ни на руках, ни на ногах.
Он колебался, решая, что делать. Горячая ванна, наверное, быстро бы её согрела, но поиск слуг, чтобы нагреть воду занял бы много времени. Слишком много. Даже попытка отыскать бренди заняла бы больше времени, чем он хотел. Эмму нужно было согреть немедленно.
Самым лучшим способом согреть её, вероятно, было его собственное тело. Он нашёл у себя пару толстых носков и одел на её ледяные ноги. Затем он поднял её со стула.
– Пора в постель, моя девочка.
Он стянул с неё через голову ночную рубашку. Она не сопротивлялась, только тихо протестующе вскрикнула.
В других обстоятельствах Энтони бы остановился, чтобы восхититься роскошной женственностью её тела, но не в этот раз. Он уложил Эмму в постель, натянув на неё одеяла, и добавил ещё несколько из шкафа. Затем он задул все свечи, кроме одной, разделся сам и скользнул под одеяла.
Лёжа на боку, он притянул её к себе так, чтобы её позвоночник прижимался к его животу, а её ягодицы к его паху. Проклятие, она действительно была холодной. Он подул на её ухо и начал растирать её холодную руку по всей длине.