Лучший полицейский детектив
Шрифт:
— Западного района? — спросила Татьяна.
— Да, — Комова несколько удивилась. — А вы откуда знаете?
— Да уж знаю я кое-что, — уклончиво ответила Муромская. — Я даже знаю, что вам отказали в возбуждении уголовного дела.
— Отказали, — Комова как-то сразу потухла.
— Еще бы не отказали! Отец Родиона Вербина работает начальником уголовного розыска Западного районного отделения милиции.
— Верно. Если бы вы знали, какое унижение мне пришлось пережить с этими… мразями в милицейской форме.
— Представляю. Но я
— Вы так уверенно это заявляете, — Ирина горько улыбнулась.
— Не я — мой родственник, — она большим пальцем указала за спину, на дорожку, где прогуливался Меньков.
21
Воскресенье, 19 сентября
Они возвращались в Приозерск.
Татьяна рассказывала, Меньков молча слушал. Потом они с Татьяной оба молчали, наверное, минут пять. А потом заговорил Меньков:
— Как ты там говорила о типах, страдающих расстройством личности? Об их поведении? Логика отличается… крайней… аффективностью?
— Ну и память у тебя, Меньков! — вполне откровенно констатировала Татьяна.
— Ладно, комплимент принят. Ты знаешь, я на сто пять процентов уверен в том, что и Родион Вербин, и Александр Цупиков, и Владимир Агафонкин страдают расстройством личности. Нормальный человек такие поступки совершать не может. В конце декабря эти типы до полусмерти избивают пожилого человека — причем, ни за что, развлечения ради. Дней через десять они насилуют свою учительницу.
— Итак, мы имеем троих уродов, страдающих расстройством личности, — с оттенком иронии в голосе произнесла Татьяна. — Вербин, Агафонкин, Цупиков.
— А Кузнецов?
Татьяна покачала головой.
— Он же только снимал на телефон, не насиловал.
— Для суда разница будет небольшой.
— Ладно, я юриспруденции не сильна. Остается теперь выяснить, кто из них более уродливый урод — тот, что мог совершить изнасилование и убийство восьмилетней девочки.
— Ох, чует мое сердце, что может быть кто-то третий, — крякнул Меньков.
— А мое чует, что это не обязательно будет третий. То есть, вполне возможно, что будет, но — совсем не обязательно. А что касается двух преступлений, о которых ты упомянул, то… В общем, я почти уверена в том, что инициатором и вдохновителем и в первом, и во втором случае был именно Вербин.
— Почему уверена? Только потому, что он еще и встретился тебе на дороге в компании отпетого отморозка. Так это просто совпадение.
— Ну, знаешь, два раза — это совпадение, а три — уже система. Ты про случай Карины забыл, что ли?
— Или привычка, — хмыкнул Меньков, — как в том анекдоте. Нет уж, как по мне, так эти уроды уродливы одинаково — и Вербин, и Цупиков, и Агафонкин участвовали в двух, скажем прямо, очень рискованных предприятиях. Я говорю пока об известных нам их выходках. Так вот, второе предприятие — это уж рискованнее некуда. Ведь они во время изнасилования Ирины Комовой формально находились под следствием. Тебе известны случаи, когда двое, совершив вместе одну попытку суицида, выживают, а затем опять же вместе совершают еще одну такую попытку — теперь уже со смертельным исходом?
— Представь себе, известны, — мгновенно отреагировала Татьяна. — И довольно часто один из самоубийц находился в психологической зависимости от другого.
— Хм… Это самоубийцы уже после смерти рассказывали — о психологической зависимости?
— Остришь, служивый? — скривилась Татьяна. — Это при их жизни было известно. Убить себя или совершить запланированное убийство человека — на это ведь решиться надо. Неужели тебе не известны преступления, совершенные одним человеком под влиянием другого?
— Известны, — проворчал Меньков.
— Ты говоришь об известных нам выходках этих подонков. За Вербиным пока что — именно пока что! — их числится четыре.
— Два преступления и две выходки…
— Одна из выходок — то, июльское нападение Вербина — могло закончиться изнасилованием Карины.
— Да ты что? На пляже, среди публики? — Меньков с сомнением покачал головой.
— Снова здорово! Ведь ты сам несколько минут назад согласился, что он наверняка страдает расстройством личности. А это уже психическое заболевание, это не просто отклонение от нормы! Дорого бы я сейчас заплатила за возможность поговорить с врачами, к которым обращались родители Вербина.
— Родители? — Меньков поморщился. — Множественное число исключается — отца его я знаю по нескольким личным встречам, а больше по отзывам сотрудников и знакомых. Отец у него тоже того, — от отнял правую руку от руля и покрутил пальцем у виска, — с левой резьбой. Мамаша могла обращаться к врачам. А могла и не обращаться. Но этого нам уже не узнать — два года назад она погибла при невыясненных обстоятельствах. Вроде бы имело место быть самоубийство.
— Почему-то я совсем не удивлена. А родители Агафонкина и Цупикова — они при деньгах и при власти?
— Про родителей Агафонкина пока не знаюри деньгах. Но мать Цупикова — коммерческий директор фирмы… Ч-черт! Как же я раньше одно с другим не связал!
— Чего чертыхаешься? Что именно с чем ты не связал? — оживилась Татьяна.
— Да нет, это я так — о своем, о девичьем… Говорил я вчера с одним человеком…
Меньков хорошо помнил свою бабушку, умершую шесть лет назад. То есть, он помнил ее не старой, очень бодрой, подвижной. Это после смерти деда, случившейся двенадцать лет назад, она стала угасать прямо на глазах. Болезнь Паркинсона — откуда взялась? А примерно за год до смерти бабушка вообще перестала узнавать близких знакомых и родных.