Лучший полицейский детектив
Шрифт:
— Ну чё? Договорились?
— Нет.
Малой ещё раз кайфанул от понимания, что в мгновение отказа почувствовал Кира. И как только лицо друга сменило выражение с непонимания на отчаяние, сразу добавил:
— Телефон не надо. Тем более, который показывать нельзя. Услуга за услугу…
— Говори!
Кирилл после Антошкиного экзерсиса хоть и был готов на всё, однако не сдержал удивления и даже присвистнул, услышав:
— Ты, Кира, поможешь мне записаться в серьёзную спортивную секцию и будешь мне
И сразу согласился, услышав продолжение и посмотрев другу в глаза:
— …А я буду помогать тебе в учёбе. В том числе и так тоже.
С утра участковый Малой был на службе.
Рутинная «бодяга» казалась бесконечной в своей скуке и жизненной безысходности.
«Господи, зачем они все живут? — думал он, подшивая очередное административное дело. — Они ведь даже не понимают — не задумываются! — что живут. Скоты! Ведут себя так, словно будут жить вечно… Суетятся в своей мелочности, словно жуки в навозе копаются. А зачем? Для чего? Даже задуматься не могут… Так уже мозги засраны…Стоп! Какие, к чёрту, мозги?! Это безмозглое стадо!..»
В кабинет ворвалась, не замечая людей, Диана! Антон мгновенно непроизвольно завёлся, чему успел обрадоваться, пока невольно выдерживал паузу перед «здрасьте», чтобы не задохнуться сразу же от волнения.
— Здравствуй, — сухость из её рта пошла такая, что у Антона в секунду пересохло горло. Обращение на «ты», подчёркивая самоё себя, в то же время, пересыпалось песком подтекстного «выканья».
Антон молчал — пытался сглотнуть. Диана развила пренебрежительный суховей:
— Зачем ты мне ЭТО отправил?
— Что?
Ответный вопрос Антона так уже засушил воздух кабинета, что разбудил влажную бурю: Диана говорила, словно кричала, и кричала, словно плевалась:
— Что это значит?! Ты что, следишь за моим мужем? Может ты и за мной следишь? Как ты смеешь?! Кем ты себя возомнил? Героем-любовником? Герои таких мерзких… гадостей не делают! Негодяй! Берега попутал? Слежкой он занялся… Гляньте на него… Мерзавец! Как я была права, что ушла от тебя к Кириллу… Друг называется! Ты же урод! Ты даже не подумал, что эти цветы — знак признательности персоналу за уход за тобой в больнице… А Кира! Святой человек… А ты — псих! К врачу сходи, параноик. У тебя мания…Господи, спасибо тебе, что я вовремя с ним рассталась.
И хлопок двери сбил не умершее сразу многоточие надежды в душе Антона в одну острую точку безнадёги.
Чтобы умыть-утереть морально заплёванную морду, Малому пришлось идти в туалет к раковине. Там он, намочив холодной водой лицо, посмотрел на себя в зеркало…
Злорадный карлик был сброшен с плеч великана, больно ударился и поменял выражение лица с торжествующего на растерянно-жалкое.
И тут с необыкновенным удовлетворением, растущим по мере происходящей метаморфозы в его душе, он почувствовал и увидел, что оправляется от этого внезапного унижения, выражение лица снова становится если не злорадным теперь, то и не просто злым, но ещё и азартным, даже отчаянно весёлым.
— Лад-но… Ну, с-су-ка! Берегись.
И он с ещё большим кайфом теперь не только увидел,
Глава 24
Полковник, кивнув головой, выразил хоть и молча — только глазами, но такой живой интерес, что вселил в опера энтузиазм самой высокой степени, когда по выражению начальственного лица любой подчинённый проникается мыслью, что его функция в общем деле — наиглавнейшая.
И снова — кивок, мол, «ну!».
— Скандал она ему закатила, тэ-эрищ пАлковник. Влетела, как фурия, прооралась — негодяй, мол, мерзавец — и вылетела обратно, аж хвост за ней огненный, как за кометой.
Полковничий интерес стал рассудительным:
— Откуда знаешь? Говоришь так, словно присутствовал…
Горячка сошла и с опера:
— Никак нет, не присутствовал, тэ-эрищ пАлковник. Но и без этого знаю точно — окно его кабинета было открыто, слышно было хорошо. А я ещё и поближе подобрался, как она зашла… залетела, в смысле… Чуть ли не на метле.
— Ну-ну! — Полковник не обратил внимания на метафоричность. — В чём суть-то?
— За мужа она вступилась…
Полковник, не стесняясь, выразил лицом изумление — опять в высшей степени.
— …Мол, какого хера ты его пасёшь, гнида! Кто ты такой?! Чё те надо?! Усунься, козёл!
Опер так проникновенно докладывал, что, по-видимому, сам не заметил, как перешёл на блатной жаргон.
— А с чего она взорвалась-то?
— Так с того и взорвалась, что наш объект её мужа пас! Я ж докладывал…Она упомянула, что он ей что-то такое прислал…Цветы, типа, она сказала, — это благодарность персоналу за уход за тобой… За ним, в смысле, за объектом… А ты, мол, другу своему козлишь…
— Йес! — Полковник сделал жест, как будто забил шайбу в ворота. — Я же говорил, — помнишь? — что он Кирилла с медсестрой на телефон щёлкнул. Вот и послал… А она… Ну, баба!
Он одобрительно скривил губы, показал оперу восхищенный взгляд и согласно покивал головой.
— Дальше.
— А всё.
— Объект что?
— Тишина. Закончил приём граждан, закрыл кабинет и пошёл домой… Да! По дороге зашёл в магазин. Долго стоял в спиртном отделе… То ли выбирая, то ли прицениваясь… Но потом решительно развернулся и вышел.
— Значит алкоголя не взял?
— Никак нет.
— Пошло дело…
Полковник, будто в подтверждение своих слов, и сам заходил по кабинету. Сделал знак оперу, чтоб тот сидел, не подпрыгивал — не сбивал мысль. Повторил ещё раз:
— Пошло дело…
Остановился напротив.
— С Дианы глаз не спускать! Теперь она — твой объект… Прежний объект, конечно, главнее, но…
Полковник снова показал свой взгляд оперу. Глаза начальника горели.
— …Но он рядом с ней и проявится! Он теперь очень скоро покажет себя… От любви до ненависти один шаг, как говорится…