Лучший полицейский детектив
Шрифт:
— Что ты обо всем этом думаешь, террористка? — он поднял взгляд от монитора на изображение Нины Риччи на стене. — Думаешь, что все это нехорошо кончится? Вообще ничего не думаешь? Молчишь? Ну да конечно, тебе бы только кусаться да царапаться. Кого это там принесло?
Последняя фраза уже не адресовалась изображению кошки. Заливался, разливался соловьиными трелями звонок на входной двери.
— Вот мудаки, всем что-то от нас надо, — зарычал Савичев, которого этот звонок сбил с элегически-трагического настроя. — Почему я ни к кому не хожу, почему я никому никогда ничем не надоедаю? А тут всякое чмо норовит свои
Он долил из бутылки остатки «Совиньона» в стакан, не спеша выпил.
И секунд через двадцать опять услышал звонок. Но на сей раз звонил телефон.
Трубку телефона Савичев решил таки снять.
— Василий Витальевич, добрый вечер. Это опять ваш участковый беспокоит. Вы сейчас, как я понимаю, дома?
Савичев мысленно обругал себя последними словами — идиот, зачем трубку снимал?! Тебе-то никто не нужен, тебе-то разве мог кто-то звонить по городскому? Вот если бы звонили по междугороднему — это другое дело.
— Ну, дома, — с тяжелым вздохом сказал Савичев. — Хотя собираюсь выходить сейчас. Прогуляться.
— Мне надо срочно поговорить с вами. Я у вас отниму, самое большее, пять минут.
«Да уж, пять минут! Ты, мудила соленый, позавчера тоже про полчаса толковал, а в результате сколько меня промурыжили?»
Тем менее, вслух он произнес:
— Ладно, на пять минут я согласен. Но ни минутой больше. Где мы с вами встретимся?
— У вас, конечно, — быстро ответил участковый. — Я уже в ваш подъезд вхожу.
И отключился.
— Как тебе это нравится, террористка? — спросил Савичев у изображения Нины Риччи. — Совсем не нравится? Знаешь, мне тоже это не нравится.
Он выключил компьютер, стащил спортивные брюки, стал натягивать джинсы.
И тут в дверь опять позвонили. Не так настойчиво, как несколько минут назад, скорее деликатно даже.
— Иду, иду! — прокричал Савичев, прекрасно зная, что снаружи его вряд ли услышат.
Он уже двинулся было по прихожей в направлении входной двери, как вдруг… Конечно же, все дело в его развитой интуиции. Опасность! Как он раньше не связал эти три последовательных события — наглый, продолжительный звонок в дверь, потом, буквально через минуту, звонок участкового по телефону, а потом, буквально через пару минут, опять звонок в дверь.
«Я уже в ваш подъезд вхожу» — а если бы меня дома не было?! Почему бы тебе не позвонить за полчаса до встречи, пусть она даже и продлится не более пяти минут? Откуда такая уверенность — «Я уже в ваш подъезд вхожу»?!
Савичев схватил со столика мобильный телефон, быстро нашел в контактах телефон старшего следователя следственного управления Менькова, нажал на кнопочку вызова.
В дверь опять позвонили. Теперь соловьиная трель звучала дольше.
— Иду, иду! Нет, это я не вам. Михаил Юрьевич, это Василий Савичев, свидетель по делу… Ага, вы меня сразу узнали. Вот что, Михаил Юрьевич, если я вам не перезвоню минут через пятнадцать-двадцать, значит, со мной приключилась крупная неприятность. Откуда звоню? Да пока что из дома, из своей квартиры.
Он сунул телефон в карман джинсов и решительно отпер замки на внутренней двери. Затем выглянул в смотровой
«Может быть, я погорячился, позвонив Менькову? Теперь-то он уж точно меня в «психи» запишет — устроил панику на ровном месте».
Савичев отпер замок на внешней, укрепленной двери, слегка толкнул ее и…
И в следующий момент поразился тому, как широко и быстро дверь распахнулась от легкого толчка.
И тут же мгновенно отреагировал на удар ногой в пах — резко крутнувшись на месте, чтобы уйти с линии атаки. Однако прием получился не совсем чисто — нога, обутая в тяжелый ботинок, все же задела левое бедро Савичева. Однако он смог контратаковать именно левой ногой — ответив противнику его же «любезностью», ударом в пах.
Конечно, босая нога способна нанести меньше повреждений, чем обутая. Но это верно при прочих равных условиях. Савичев же мог и босой ногой нанести противнику больше повреждений, чем так называемый средний человек обутой. Он ударил верхней поверхностью стопы, в каратэ называемой кин-гери, согнув пальцы — чтобы не повредить их. Ударил очень точно и сильно, направляя удар вперед-вверх.
Противник Савичева — здоровый мордатый малый в милицейской рубахе с короткими рукавами, в бронежилете поверх рубахи, с укороченным АКС на правом плече, хрюкнул и опустился на корточки.
Весь расчет омоновца строился на том, чтобы «вырубить», «отключить» Савичева сразу — заставить его согнуться, а потом наподдать в лицо коленом или опять же стопой, опрокинуть его.
Не получилось. Все получилось, можно сказать, с точностью до наоборот.
Тут поединок можно бы считать законченным — если бы Савичеву противостоял только один этот мент. А их было четверо — не считая участкового, скромно жавшегося к стеночке.
О том, чтобы дотянуться до ручки двери и захлопнуть ее, не стоит и мечтать. Равно как и сожалеть о том, что поверил уроду участковому. Все без толку.
Трое с автоматами и в «брониках», один придурок в форме с погонами капитана — участковый, один в гражданском.
Этот, в гражданском, самый опасный — чутье Савичева никогда не подводило, не подвело оно его и на сей раз.
Лицо — вернее, рыло — мужчины в гражданском показалось Савичеву знакомым. Ассоциации с кабаном просто сами по себе напрашиваются — сала на физиономии на два пальца и рыжеватая неопрятная щетина. И взгляд, мягко говоря, странноватый. Таким взглядом, как этот тип, мог смотреть либо наркаш, обкурившийся анаши, либо дефективный. То есть, его в любом случае стоило опасаться. А если еще учесть, что в руке этот тип держит пистолет, и пистолет этот нацелен тебе в низ живота или в бедро, опасаться стоит втройне.
Три АКСа, тоже глядящих в лицо Савичеву вовсе неласково своими дульными срезами, не так опасны, как черный «зрачок» «макара».
Савичев чувствовал, что тип со свиным рылом и бешеным взглядом может нажать на спусковой крючок в любой момент.
И он сделал то, что, казалось бы, противоречило условиям сохранения его безопасности.
Сделал шаг назад. Отступил в прихожую и сказал:
— Что там в нашей Конституции прописано насчет неприкосновенности жилища?
— Я тебе, сука, сейчас покажу неприкосновенность! — взвизгнул тип в гражданском. — Руки за голову!