Лучший полицейский детектив
Шрифт:
— Воля ваша, Василий Витальевич, — пожал плечами Меньков. — Только придется вам сегодня еще раз в автобусе потрястись. Вас не затруднит поездка ко мне часов эдак в пять вечера?
— Как прикажете, — развел руками Савичев.
Но уж Рябинина Меньков просто обязан был доставить в облуправление.
— Да, намаюсь я с этим хмырем, — Меньков выглядел угрюмым и скучным.
— Это ты о ком? — поинтересовался Рябинин.
— О Вербине, конечно.
— Да, тут тебе остается только посочувствовать. Ты не интересовался, как получилось так, что этот, как ты выразился, хмырь до сих пор в майорах ходит, несмотря на то, что в органах он уже без малого
— «Прокололся», наверное, где-то.
— Точно. И первый «прокол» у него случился лет шесть-семь назад, когда он в старлеях еще ходил. Сына его в школе поколотили. Ну, дело вообще-то обычное. Сейчас пацаны — да и девчонки тоже — вообще в садистов превратились. Жестокие избиения сверстников — вообще в порядке вещей. Да даже и смертные случаи с их участием — не такая уж и редкость сейчас. Только в случае сына Вербина вроде бы все не так уж серьезно было — мальчишки оплеухами и пинками обменялись. Но этот мудак Вербин не нашел лучшего выхода, чем явиться в школу и до полусмерти избить одиннадцатилетнего пацана. Он, Вербин, и тогда был таким же здоровым и толстым, как сейчас. Ну, может быть, килограмм на пять полегче. Ты представляешь — такая туша и мальчишка одиннадцати лет. Сотрясение мозга, сломанный нос, выбитые зубы — полный кавалерийский набор, что называется. Две слабые женщины бросились пацаненка спасать — пока бравый мент его до смерти не замордовал. Завуч и директорша. Так бравый мент слабых женщин тоже по стенке размазал — нанесение телесных повреждений средней тяжести с временной утратой трудоспособности. Хорошо еще, что он стрельбу там не открыл — с табельным «макаром» доблестный работник уголовного розыска в школу пришел.
— Ни-и хрена себе! — у Менькова даже рот приоткрылся от изумления. — И какие были последствия? Я имею в виду — для Вербина какие последствия?
— Ну, в общем-то, начальство, которое любил он и которое отвечало взаимностью ему, «отмазывать» его особенно не старалось. Статью УК ему не впаяли, но из органов старший лейтенант Вербин вылетел. Как пробка из бутылки шампанского. Правда, увольнение ему оформили по собственному желанию.
— И?…
— И устроился он в какой-то ЧОП — частное охранное предприятие. Всего год или, от силы, полтора там прокантовался — и опять товарищ Вербин в уголовный розыск вернулся.
— Во как! А в ЧОПе мало платили, что ли?
— Зов сердца, ни хрена не попишешь, — Рябинин подмигнул. — А назад взяли его очень даже охотно. Работать-то сейчас некому. Какое положение с кадрами в ментуре, ты не хуже меня знаешь.
— Значит, и в самом деле зов сердца? — тон Менькова исключал положительный ответ на этот вопрос.
— Нет, скорее основной инстинкт, — Рябинин шутки не принял. — А основной инстинкт для Вербина — это власть над кем-то. Лучше, если власть неограниченная. Садист в погонах — это про таких, как он.
Рябинин помолчал. Потом, словно решаясь на что-то, опять заговорил:
— Тут такое дело, Михал Юрьич… Может, оно меня и не касается, но видел я пару-тройку дней назад этого мудака Вербина вместе с твоей сотрудницей.
— С какой такой сотрудницей? — вскинулся Меньков.
— Ну, фигуристая такая, сексуальная. Следачка. Светланой ее, кажется, зовут.
— Ни-и хрена себе… — Меньков не мог скрыть своей растерянности. — А ты не ошибся?
— Нет, я трезвый тогда еще был, — хмыкнул Рябинин. — А видел я их в заведении с нехитрым названием «Волна».
— Ага, это которое на западном берегу.
— Ну да, на озере.
— Любовное свидание? — игриво поинтересовался Меньков.
— Я бы не сказал, — покачал головой Рябинин. — Скорее деловое. Да, на деловое свидание их встреча и походила. Сидели за столиком друг напротив друга, наклонив головы — тихо, значит, говорили. И она, следачка твоя, что-то мудаку Вербину втолковывала, а он кивал время от времени, иногда что-то возражал.
— Ты что, слышал их разговор?
— Нет, не слышал. Но для того, чтобы понять, какой идет разговор — ссора или веселый треп ни о чем — для этого не обязательно слышать слова. Я по их поведению понял: следачка что-то Вербину втолковывает, он вроде бы не верит, а она его убеждает.
— Ясно, — неожиданно для самого себя сказал Меньков.
— Ну вот, ты со мной согласен.
— Я не о том, — Меньков помотал головой, словно отгоняя наваждение. — Ты не можешь вспомнить, когда именно видел их, какого числа?
— Отчего же не вспомнить? В субботу это было.
— Ясно, — повторил Меньков.
— Да что же тебе ясно-то?
— Пока это только догадка… Я за день до этого, в пятницу, очную ставку проводил. И кое-какой нежеланный свидетель в это процесс вмешался.
— Ну-у?! — изумленно выдохнул Рябинин. — Неужели же этот свидетель — она? Ты думаешь, что?…
«Я не думаю — я в этом уверен. На сто десять процентов уверен».
А вслух произнес:
— Может быть. А может и не быть.
16
Четверг, 16 сентября
Неизвестно, почему после разговора с Рябининым Менькова понудила к активным действиям именно первая часть этого разговора — сообщение о дикой выходке Вербина-старшего. Неужели же примитивная цепочка размышлений: «Вербин-младший берет пример со старшего, вырос типичным «мажором» — случай с его угрозами Татьяне, вполне может быть, не единичный»?
Вполне может быть, что и так. Неисповедимы пути интуиции…
Что же касается сообщения Рябинина о субботнем свидании в «Волне», то разговор с Алабиной на тему ее связи с Вербиным в голове Менькова как-то не укладывался. Что он ей скажет: «Тебя видели с майором Вербиным из Западного райотдела. Что тебя с ним связывает?» Светочка запросто может ответить: «Меня с ним связывает секс. Трах. Обалденный трах. Грандиозный трах. А ты что, ревнуешь?» Меньков, конечно, парирует примерно в таком духе: «Ни хрена я не ревную. Но я подозреваю, что ты слила Вербину конфиденциальную служебную информацию». А Светочка ответит примерно так: «В чем еще ты меня подозреваешь? В том, что я сливаю информацию ЦРУ, «Моссаду» и хохляцкой службе безопасности?»
В общем, если бы даже у Менькова имелись более веские доказательства того, что именно Алабина рассказала Вербину об очной ставке, «расколоть» до конца он ее не смог бы. Переразвитый инстинкт самосохранения, наглость, лживость — эти качества прикрывали Алабину, словно броня.
Поэтому Меньков занялся тем, что могло принести конкретные, ощутимые результаты — он принялся «пробивать» фамилию, имя и отчество Вербина Родиона Борисовича по базе данных ГУВД.
Ему пришлось затратить совсем немного времени для того, чтобы найти кое-что…