Луи Армстронг Американский Гений

Коллиер Джеймс Линкольн

Но был и другой Джо Глейзер — очень сдержанный, человечный и добрый. Даже негритянские артисты, которые боялись, а некоторые просто ненавидели Глейзера, считали, что он умеет держать слово. Тот же О'Киф говорил, что по отношению лично к нему «Джо всегда был исключительно прямым, честным человеком». А Макс Гордон однажды признался: «Глейзер чаще всего оказывался прав, и в конце концов я его полюбил» . Приведем еще и характеристику, которую дал Глейзеру Гэблер: «Это был человек с очень динамичным, сильным характером. Он мог быть грубым, наорать на вас, даже напугать вас своим криком, но у него было золотое сердце. Тем, кто не знал по-настоящему Джо, он казался неприветливым. На самом же деле это был отличный парень».

Gordon М. Live at the Village Vanguard. New York, 1980, p. 79.

Ibid., p. 80.

Джо Глейзер

родился в конце прошлого века в Чикаго в семье, принадлежавшей к среднему классу. Его мать, Берта Каплан, была иммигранткой из России. Отец, Джордж Мартин Глейзер, как и некоторые другие члены семьи, был врачом. Родители надеялись, что сын пойдет по стопам отца и тоже станет медиком, но Джо, по словам его друга Александра Шиффа, ставшего впоследствии лечащим врачом Армстронга, сделал все, чтобы подтвердить старую истину, согласно которой «в семье не без урода».

С ранних лет он нарушал законы морали и добропорядочности, принятые в его среде. Очень рано у него проявился вкус к «богемной жизни», под которой в те годы подразумевали связь с миром гангстеров и дружбу с артистами, перед которыми только что начали открываться двери приличного общества, и особенно с негритянскими артистами, для которых эти двери оставались закрытыми еще целых двадцать лет. Наверное, молодому Глейзеру, как и многим в те годы, преступный мир казался чем-то романтичным, заманчивым. А может быть, он просто чувствовал себя уютнее в компании подпольных торговцев спиртными напитками, проституток и джазовых музыкантов, нежели среди людей его собственного класса. Джо постоянно ошивался по кабаре Южной стороны, познакомившись там с некоторыми гангстерами, скорее всего членами банды Аль Капоне, а возможно, и с самим знаменитым мафиози.

В 1920-е годы дела Глейзера шли хорошо. Но, когда в 1928 году в Чикаго начали один за другим закрываться полуподпольные клубы, власть и влияние гангстеров заметно уменьшились. В 1930 году пришел конец процветанию — в стране началась Великая депрессия. Отмена в 1933 году «сухого закона» положила конец нелегальной торговле алкогольными напитками, что сделало хождение в клубы гораздо менее романтичным занятием. Привлекавшая Глейзера богемная среда тоже теряла свой блеск. К тому же у Джо возникли неприятности с законом. Мне не удалось узнать, в чем именно его обвиняли, но дело, видимо, было серьезное, поскольку ему грозило длительное тюремное заключение. Спасли его лишь старые связи с гангстерами, еще сохранившими достаточно влияния, чтобы вытащить из беды своего единомышленника.

В ту пору черная полоса наступила и в жизни Армстронга. Он устал от постоянных конфликтов. Так удачно начавшиеся гастроли в Англии и других странах Европы закончились отвратительно. Из-за жульнических проделок Джонни Коллинза и отсутствия деловой жилки у самого Армстронга его финансовые дела пришли в полный упадок. Лил угрожала возбудить против него судебное дело, а Элфа, роман с которой длился более шести лет, требовала узаконить их связь. Уже в течение двух лет Армстронг не записывался в Соединенных Штатах, и его контракт с фирмой «Victor» стоял под вопросом. Власти Калифорнии известили федеральное управление по борьбе с наркоманией о том, что он нарушил данное им честное слово, выехав тайком из штата. Губа его была в ужасном состоянии, и осматривавший Армстронга врач рекомендовал ему в течение шести месяцев вообще не браться за инструмент. В довершение всего Армстронг юридически все еще был связан с Джонни Коллинзом, который имел право чуть ли не запретить ему выступать. В интервью для журнала «Лайф» Армстронг рассказывал: «Моим менеджером был тогда некий Джонни Коллинз. Фантастический тип! Всегда что-нибудь было не так, всегда какие-то неприятности с хозяевами — я был на грани банкротства. Фантастический мерзавец! Втягивал меня в грязные истории с рекламой. В конце концов в Англии я с ним покончил. Однажды утром я просыпаюсь — а он уж уплыл тайком от меня и прихватил с собой мой паспорт. Когда я вернулся в Америку, я там стал человеком без страны. Я не дул в свою дудку чуть ли не шесть месяцев. Я выкинул это из головы. Не мог я больше иметь дело с этими грязными типами, которые лаяли на меня. Все было в закладе. Был у меня „бьюик“ за 3200 долларов — так и тот пошел псу под хвост. Продал я его за 390. Я и решил: Джо Глейзер для меня подходящий менеджер, меня всегда восхищало, как он умел помогать» .

Merуman R. Louis Armstrong, p. 45.

Джо Глейзер, конечно, был именно тем человеком, в котором Армстронг так нуждался: горластый сквернослов, наглый и грубый, готовый, когда нужно, поработать локтями. Они составляли странную пару. Выходец из респектабельных средних слоев, матерщинник

и приятель гангстеров Джо Глейзер — и дитя гетто, застенчивый, неизменно вежливый артист Луи Армстронг. Но, как ни странно, между ними оказалось и много общего. У обоих были неприятности с законом. Оба женились на проститутках. Детство и юность и того, и другого прошло среди сводников, карманников и убийц. Каждый был по-своему талантлив, и оба, опять-таки по-своему, жаждали успеха. И наконец, обоим нужен был некий толчок, чтобы добиться этого успеха.

Вначале Глейзер, видимо, видел в Армстронге только источник наживы и старался использовать подвернувшийся случай, чтобы поправить свои дела. Однако очень скоро Джо понял, что Луи — это тот фундамент, на котором он может построить все свое будущее. Глейзер был свидетелем рождения и расцвета моды на негритянскую эстраду в 1920-е годы. К 1935 году негры занимали прочные позиции в шоу-бизнесе. Правда, они все еще не могли работать в оркестре вместе с белыми. Существовало множество и других ограничений, но негритянские комические актеры, такие, как, например, Эдди Андерсон, уже стали постоянными участниками популярных радиопрограмм, а Поль Робсон, Кэнада Ли и ряд других, менее известных артистов выступали на сценах Бродвея. В большинстве дансингов и отелей играли негритянские джаз-бэнды, а негритянские характерные актеры, в том числе и Луи Армстронг, все чаще получали приглашение сниматься в кино. Это был, конечно, не «золотой век», но все же некоторые негритянские эстрадные артисты теперь имели возможность разбогатеть и добиться известности.

Однако реализовать такую возможность можно было только с помощью белых, которые владели всеми театрами, кинокомпаниями, дансингами и фирмами грамзаписей. Многим из них не нравилось иметь дело с неграми на равных, особенно с теми неграми-импресарио, которые представляли интересы негритянских звезд и потому могли вести переговоры с позиции силы. Кроме того, в те годы мало кто из негров по-настоящему понимал, как надо вести дела, кто стоит за кулисами всех сделок и за кем остается решающее слово. Как бы ни был талантлив негритянский артист, без помощи белого менеджера он не мог сделать себе имя. Великий «Джелли Ролл» Мортон, пытавшийся самостоятельно добиться успеха, испытал это на себе.

В 1935 году далеко не каждый менеджер соглашался представлять интересы негритянских артистов. Образовался своего рода вакуум, и Глейзер быстро сориентировался. Его отношение к неграм, дела которых он вел, было весьма противоречивым. С одной стороны, он охотно и ежедневно с ними общался, чего многие другие белые делать не желали. За исключением южных штатов, белые, особенно принадлежавшие к средним слоям, жили, как правило, изолированно от негров, и негритянское население в основном было сконцентрировано в гетто. Не часто можно было увидеть негра в магазинах или банках, расположенных в белых кварталах, где проживал средний класс. Глейзер, по крайней мере первое время, делил с музыкантами все тяготы гастрольной жизни, хотя он вполне мог бы, например, ночевать в приличных отелях, куда негритянских оркестрантов обычно не пускали. В этом отношении он был приятным исключением. Мало кто из белых шел в те годы на такое сближение с неграми.

С другой стороны, как свидетельствует Макс Гордон, Глейзер нередко называл своих подопечных «schwarzes» — презрительным выражением, обозначающим на идише неполноценность того, кому оно адресовано. А ведь среди них были такие выдающиеся артисты, как Билли Холидей, Сара Воан, Перл Бэйли и Элла Фицджералд. Даже к Армстронгу он долгое время относился как к наемному служащему, хотя не мог не понимать, что имеет дело с великим артистом. Маршалл Браун рассказывает об одной истории, связанной со знаменитым в те годы ударником Джином Крупой, работавшим в бродвейском клубе «Метрополь», обслуживавшем в основном туристов. Однажды Крупе понадобилось выступить в другом месте в очень важном для него концерте. Управляющий клубом категорически отказался разрешить ему нарушить контракт, по которому он был обязан в течение двух недель ежедневно играть только в «Метрополе». Крупа обратился за помощью к Глейзеру, устроившему ему ангажемент, и тот послал свободного в этот вечер Армстронга заменить его. Глейзер прекрасно знал, что Луи слишком перегружен и что ему необходимо, как только появляется такая возможность, предоставлять отдых, но все-таки не сделал этого. Правда, со временем Глейзер привязался к Армстронгу и даже полюбил его. Очень тепло, хотя, наверное, не так, как к Армстронгу, относился он и к некоторым другим негритянским артистам, с которыми ему приходилось работать. Но это не мешало ему постоянно ощущать свое превосходство над ними. Для него негр, даже если он был гением, в какой-то степени всегда оставался большим ребенком.