Лук и Красные Холмы
Шрифт:
Однажды в поле, на коротком привале, вольтерьянец Лук, по своему обыкновению, пустился в спор с Козюренком, своим начальником, насчет того, как правильно именовать дикий верблюжий коллектив: стадом или стаей!? Де, мол, стая из хищников, стадо - из травоядных терпил! Козюренок, внимательно выслушав, с подковыркой спросил у Лука насчет голубей, воробьев - и Лук временно заткнулся с контраргументом, что позволило Козюренку продолжить про верблюдов, дескать, диких просто нет, а есть домашние, временно одичавшие... и расписать последствия нападения группы озверевших двугорбых на ничем не защищенных геологов... Бывали такие случаи, не раз бывали!.. "Уж не знаю - стая она там была, или стадом всех в общую кровавую грязь втаптывали!"
Этому
Козюренок постоянно делает записи в своем большом блокноте, карандашом и шариковой ручкой, на привале и на ходу, и даже на сон грядущий, лежа в спальном мешке перед костром! Лук не однажды заглядывал в эти записи, старался исподволь, а иногда и внаглую, но Козюренок и не таился от Лука, вот, только что-либо внятное понять в этих цифирках-закорючках, без пояснений автора, было невозможно решительно! Впрочем, Козюренок сам охотно поясняет: все геологоразведочные группы, любой "урановой" экспедиции, в том числе и Краснохолмской, действуют в рамках неких теоретических разработок, причем, теории эти зачастую противоречат друг другу и служат основанием для непримиримой, не на жизнь, а на смерть, вражды между научными школами, или, даже, без преувеличения - кланами. Но за годы и десятилетия теоретических войн, ученым и научным работникам удалось выработать более или менее универсальный понятийный ряд, сиречь профессиональный лексикон, в рамках которого докладчику проще объяснять своим сподвижникам и возражать оппонентам - что именно он, они считают-предполагают по тому или иному наблюдаемому феномену. И записи (вот эти вот, к примеру) - есть некий фундамент для дальнейшего научного постижения истины, подтверждающей либо опровергающей фактами ранее высказанные предположения. Без практиков - науке никуда и никак. Козюренок - тот самый практик, один из мелких слонов-китов-черепах, на которых стоит фундаментальная наука.
– Андестуд, Лук?
– Ейс, яволь! А вот это что за нумерация?
– Эта трихомудия? Порядковые номера групп и экспедиций, наши с тобой, в том числе. А также баз, временных и постоянных поселков, где экспедиции останавливаются. В целях соблюдения секретности, суперстрожайшей государственной секретности, ни у одной из наших полевых и стационарных "краснохолмских" групп названий и прозвищ нет, а только номера. Под двадцать третьим номером, к примеру, вообще пашет коллективчик на несколько сотен человек! Там у меня и у Козырева знакомых до чертовой матери. Может быть, в скором будущем, поближе к майским праздникам, к девятому мая, на одной из баз, к примеру, на "семерке", мы их увидим, не всех, но кого-то из них. Это пусть Козырев решает - где именно якорь нам бросить, а мне бара-бир, все одинаково. Есть десятая экспедиция, особо привилегированная и секретная, по слухам, буровую установку имеет на балансе, но в это мало кто верит. Я лично ее не видел.
Козюренок, несмотря на свой преклонный возраст - чуваку уже скоро под пятьдесят - неутомим в блужданиях по пустыне, во всяком случае, очень вынослив! И Лук старается не отставать, но у них с Козюренком совсем разные трудовые стимулы: Козюренок рвется что-то там такое постичь и доказать, себе и другим, а Лук терпеливо считает шаги и минуты, которые осталось преодолеть, прежде чем брякнуться на короткий привал, или дождаться обеда, а лучше ужина!.. Эта разница в мотивациях очень и очень влияет на степень трудового энтузиазма! Раньше Лук наскоро зубрил исследования "по теме", насчет стимулов и результатов, в ночь перед экзаменами по инженерной психологии, а теперь имеет полную возможность испытать психологическую разницу сию на собственном организме.
Однако, если всмотреться попристальнее в личное пролетарское Я - оно и так ничего, совсем не каторга, и если все завершится благополучно - очень даже стебово, будет что ребятам рассказать!
Многотрудная обыденность для него - приключенческая романтика для слушателей...
Это случилось на юге, не так уж далеко от Бухары, а еще ближе к небольшому населенному пункту под названием Караул-Базар.
Полевых работ по плану было отмерено им с Козюренком на один световой день.
Шли себе и шли, собирая попутно камешки, мельча их в щебень, помещая в "триадные" мешочки: шлиф-проба-образец. В рюкзаки делили поровну: три мешочка Луку - столько же Козюренку, здесь Лев Алексеевич, не берет во внимание свой возраст и экстерьер, поблажки к себе не знает. Все по плану, резких неожиданностей не предвидится. Собрали они, распихав по мешочкам, уже более половины требуемых образцов. На каждый краткие карандашные каракули-пояснения, "чтобы все как положено". Потом, согласно козюренковской диспозиции, они слегка отдалились друг от друга, продолжая находиться в пределах прямой видимости или слышимости. Лук, разумеется, с радиометром.
Прибор весело подрагивает, елозит стрелкой по экранчику, показывает Луку наличный уровень радиоактивного загрязнения местности, ну, скажем, 30-40 единиц на самой нижней из шкал. Это фон, это условный ноль. Если вдруг выход породы на поверхности земли дает 60-70 единиц, Лук докладывает, Козюренок заносит аномальную точку на карту. Если 80-90 - не грех и образцами затариться! Это лишний вес за спину, однако, Лук понимает важность порученного дела и никогда не филонит, не скрывает увиденного, даже если устал.
Тридцать-сорок, тридцать-сорок, тридцать-пятьдесят... пятьдесят-шестьдрррры! Затарахтел радиометр в наушниках (к радиометру наушники присоединены, да только Лук еще в первые дни наигрался ими, теперь они, включенные, просто на шее висят, вместо воротничка) и стрелка увалилась до упора вправо! Хо-хо!.. Лук щелк тумблером - перевел шкалу на порядок выше. Радиометр застрекотал покорно, и стрелка индикаторная опять брякнулась вправо, до упора! Ну, ни хренашеньки себе! Лук тревожно ухмыляется увиденному - такое аномальное чудо он встречает впервые!
– и вновь щелкает тумблером, переводя шкалу еще на порядок выше, на максимум.
Дрррррры-ыы! Индикаторная стрелка подумала слегка и, пусть уже и не столь резво, накренилась и уперлась вправо, в предел, самый крайний из всех положенных данному прибору.
Ой, мама.
– Ле... Гм... Ау! Э-э! Лев Алексеич!
– Лук машет руками, дрыгает ногами, аж подпрыгивает, а Козюренок, как назло, присел на корточки, спиной к Луку, и молоточком выковыривает что-то там такое... черт бы его побрал вместе с молотком!
– Лев Алексеевич! Аврал!
Услышал, наконец, заторопился бодрой рысцой.
– Чего у тебя? Самородок нашел, золотишко? Ась?
– Это они с Козюренком буквально сегодняшним утром обсуждали особенности в золотосодержащих месторождениях Колымы и Кызылкума. Козюренок умалчивает, но, Луку очевидно: Козюренок любит богатство и деньги, мечтает о кладах... да, он точно жадноват...
– Нет, откуда здесь самородкам, вы же сами говорили, что в местных краях россыпей нет, не намыть, а только промышленным способом.
– Говорил. Что у тебя?
Лук хотел доложить просто и внятно о своем открытии, но вместо этого по привычке начал выделываться.
– Да, вот... Шкала ни хрена не показывает, стрелка завалилась вправо и возвращаться не хочет.
– Режим переключи.
– Уже. На максимуме стоит. Может, приборчик того... испортился? Хотя наушники тарахтят, надрываются...
Козюренок - ладонь в растопырку - сдвинул тюбетейку на лоб, нижнюю губу выпятил, поморгал раздумчиво... и тут до него стало доходить - аж усы зашевелились. И звенящим тенорком:
– Лук, екарный бабай! Долго у тебя детство будет в ж... играть!? Я тебе кто, чтобы меня разыгрывать? Ну-ка, дай сюда!