Лук и Красные Холмы
Шрифт:
И раньше, и сейчас и вообще за все время экспедиции, Лук так ни разу и не увидел хоть сколько-нибудь пьяного Козюренка, который был весьма и весьма умерен в еде и выпивке....
Первую бутылку пива Козюренок мужественно выдул сам, ни с кем не поделился, он вообще был прижимист и экономен, а вторую - это было уже на следующий день - Козюренок открыл, наполнил чашку, медленно, всем было очевидно, что делает он это с усилием, выпил, уже с нескрываемой брезгливостью... И вылил остальное на землю, предварительно попытавшись угостить членов своего экипажа. Все дружно отказались от щедрого предложения, Лук сделал то же самое, хотя, конечно же, было у него сильнейшее искушение оценить-попробовать степень отвратительности данного пивного пойла. Но это бы значило себя ронять
Козюренок - тот еще жадюга, это общеизвестная истина. За спиной Льва Алексеевича на сей счет прохаживались все кому не лень, от Козырева до Галины Шипко, знакомой с ним по прошлым совместным экспедициям. Жадноват, это у него не отнимешь, качество сие у почтенного геолога Козюренка изо всех щелей проглядывало, здесь даже и вглядываться особо не надобно... Тем не менее, Лук, по роду своих обязанностей ближе всех работавший с Козюренком, к концу своего путешествия не то чтобы усомнился, или, там внутренне опроверг эту козюренковскую особенность, но... Но, но, но... Сумел взглянуть на нее чуточку иначе, как бы с иной понятийной точки обзора. Впрочем, до философского переосмысления накопленных впечатлений предстояло прожить, пропутешествовать не один месяц, а в данную минуту Лук, одолживший у Искандера темные очки (просто, часок поносить), незаметно разглядывал Козюренка, но думал, прежде всего, о себе, любимом и невезучем.
Рост у Козюренка едва под метр семьдесят, узкоплечий, худенький, но крепко сбитый, жилистый, что называется, такого соплей не перешибешь. Голова круглая, наголо стрижена, проросшая за эти недели щетина с заметной проседью. Щеки и подбородок он бреет, но усы отращивает - это у него такая личная традиция на период летнего экспедиционного сезона. Геологи любят чудачества подобного рода, так они, типа, "отвязываются" от городской обыденности, романтики себе подбавляют. И всяк изгаляется по-своему. Козырев, например, усы, бороду бреет практически каждый день, и голову тоже налысо обрил, но только один раз, в самом начале похода. Шувалов Юрий Михалович, Танин отец, помогший Луку в экстренном "трудоустройстве", не стрижется и не бреется в дальних походах, вернее, не стригся и не брился, обросшим и лохматым возвращался в осенний Ленинград, но это было давно, а теперь ему как бы не солидно "выпендросами" баловаться, в парткоме не поймут. Лев Алексеевич - ровесник Юрию Михайловичу, однокашник, но тот вырос, сделал определенную карьеру в масштабах ВСЕГЕИ, а Козюренок так и остался старшим геологом. И, похоже, его это устраивает.
Нынче все посмеиваются над Козюренком, когда тот далече и не слышит, перетирают ему косточки, прежде всего за жадность и маниакальную жажду подстраховываться на каждый чих, а тот и в ус не дует: или игнорирует шушукания, или не понимает их вовсе.
Вот и он, Лук... Наверняка ведь за его спиной тоже идут пересуды: что он, да кто он, и почему здесь... Не так давно, случайно, еще в ленинградской общаге на Мытне, он постиг, испытал на себе довольно грустную истину: даже лучшие друзья, в доску свои, такие как Сашка Навотный, Жора Ливонт, Ава Вахидов - не очень-то лицеприятно отзывались о нем, Луке, будучи уверены, что он не слышит... А он подслушал и едва не заорал во весь голос от черной обиды! Но смолчал, так и продолжил тихо лежать на кровати за занавеской, и никому ничего не сказал. Через несколько часов, ближе к вечеру, они общались, как ни в чем не бывало, ужинали, сорили анекдотами, играли в карты...
Лук исподволь вглядывался в каждого из друзей и гневно горевал - не вслух, конечно же, а мысленно, тайком.
Но довольна большая часть этого негодования была направлена внутрь, на самого Лука: ну, а ты сам-то - что, никогда не смеялся над Ливонтом, не злословил про Аву?.. Ты точно такой же, как они все!.. Как эти... Маматов, Виноградов, Аня Шашкова, Козюренок, Валера...
Неужели даже Искандер, с которым они скорешились за эти дни и ни разу не поцапались... Неужели Искандер тоже кидает ему в спину отнюдь не похвалы!? Хм... а почему бы и нет? Лук вспомнил мелкий эпизодишко...
Это в самом начале пути, когда они ехали колонной на трех машинах и еще не разъехались по маршрутам, Искандер угостил его, Аню и Валеру шашлыком в придорожной харчевне. И раз, и другой... На третий раз Лук заметил несколько нервную готовность Искандера платить за всех, толкнул Валеру в бок, шепнул Ане - и они дружно отказались, заплатили за себя сами. А потом еще с полчаса, наверное, шла у них, у четверых - трое против одного - нудятина из словес на тему: "нет, Искандер, ты еще дважды потратился на нас троих, вот возьми...", "Э, зачем обижать, слушай!.. Что я не мужик, да!? Друзей угостить не могу?"
Друзья друзьями, но Лук, на всякий случай, даже курево предпочитает "стрелять" только в самом крайнем случае, даже у Искандера. Хрена ли тут сомнениями париться!?
– Чужое бескорыстие невнятно, а волчьих законов природы пока еще никто не отменял.
Лук лежит на раскладушке, в спальном мешке, смотрит в угольно-черное самаркандское небо и размышляет. Нет, уже спит.
ГЛАВА 6
Жизнь отвлекает от мыслей о ней.
В любой далекой экспедиции, как, впрочем, и в любой домашней обыденности, состоит она из ежедневных забот и потребностей, больших и малых, пустых и важных, причем, все они - равно для обывателя-домоседа и дерзкого конкистадора - неотвязны и докучны, словно мухи в чайхане. Ох и много их там, назойливых насекомых этих, аж гроздьями налипают на ленты-мухоловки!. И если начальство иной раз имеет силу и возможность своей властью отогнать-отложить на некоторое время рой из особо досадливых забот, младший техник - не может и этого. Не для того его брали в штатное расписание. Что ж, тоже опыт, авось в дальнейшем пригодится.
Придорожная чайхана - это нечто вроде придорожной столовой, назвать ее рестораном или кафе язык не повернется. Обрусевшее когда-то слово трактир, вероятно, подошло бы гораздо больше к этой разновидности пунктов общественного питания, да только трактиров не существует в реальной жизни советской страны уже с полвека, или около того. Но и столовой, как их привык представлять Лук в своей прежней жизни школьника и студента, чайхану, пожалуй, не назвать, сходство между ними прямое, но самое отдаленное, если судить по внешнему виду, а если по сути - то да, почти одно и то же: в столовых люди сообща питаются, за деньги "в рабочий полдень", и здесь аналогично.
Подкатывают питерские геологи на грузовике с ташкентскими номерами, тут же машину ставят на прикол (желательно под присмотр), ей тоже отдыхать и остывать, а люди, предварительно умывшись чем бог пошлет, усаживаются вокруг дастархана и ждут... Некоторые спохватываются, бегут в туалет, но те, кто поопытнее, предпочитают "сделать свои дела" загодя, не прибегая к услугам кошмарных местных клозетов. Се обычные уличные сортиры, как правило, обустроенные чуть поодаль от самой чайханы и автомобильной стоянки, существуют без слива и вообще без воды, поэтому грязные... По внешнему и внутреннему убранству они запредельно грязные, сплошь обгаженные! Справить малую нужду - еще так сяк, на внешнюю заднюю стену, внутрь не заходя, а что-либо посерьезнее... Бедные женщины-путешественницы... О, нет, лучше на данные темы не рассуждать и не думать в преддверие обеденного отдыха.
Очередей на посадочные места в придорожных чайханах почему-то не бывает, свободные места за свободными дастарханами есть всегда или почти всегда, иное - большая редкость, как правило обусловленная местными важными событиями. Дастархан - это низенький, меньше полуметра в высоту, квадратный столик. Есть дастарханы побольше размерами, есть поменьше, но форма у них всегда примерно одна и та же, круглых, например, не бывает.
Сидеть за дастарханом приходится по-восточному, ноги калачиком, тли бочком, как Нина Ивановна, у которой ноги в коленках скрипят и болят от возраста. А чтобы заднице посетителя было удобно - не холодно, не жарко и не жестко, под нее подстилается курпача, это такой матрасик тоненький, неровной ватой набитый, он в чайхане заменяет стул и кресло, а иногда и лежанку.