Лук и Красные Холмы
Шрифт:
А у нас в Питере, как ты, наверное, догадываешься, вражеские голоса рассказывают, ну, насчет английской королевы, что она предпочитает исключительно Беломор фабрики Урицкого, а тех, кто подсовывает ей "Клару Цеткин" - бросает в застенки, но чаще сажает на кол. Ну, не сама, разумеется, а руками членов палаты лордов. Их нравы, называется!
Искандер отсмеялся и вернулся к теме своего вопроса:
– Как ты сказал? Какое измерение смысла? Что за хрень такая? Да вон спички.
– Угу, мерси, спички у меня свои. Ну... короче говоря... Скажем так, у любого физического тела, исходя из физики Ньютона, есть разные обязательные параметры: высота, ширина и толщина...
– У арбуза, типа, да, или у футбольного мяча?
– Блин! Ну, при чем тут арбуз, Искандер!? И у
– Раньше одну копейку стоили, а теперь две.
– И теперь есть за одну, просто эти вдвое толще.
– Угу, в карман хрен засунешь и обратно высунешь! И у нас пацаны специально сравнивали, считали: стоит вдвое больше, а спичек там не додано, типа, на два прежних коробка не хватит.
– Ну, может быть. Но ты спрашивал про четвертое измерение, и я отвечаю. Вот, смотри: толщина, ширина, высота. Но это не все характеристики предмета. Есть еще и материал, из которого они сделаны.
– Из шпона.
– Чего, чего?
– Из шпона эта коробка сделана. Это... ну, из деревянных отходов, из очень тонко наструганного дерева, как спички, только еще тоньше в толщину. За границей давно уже бумажные коробки, а у нас вон какие уродищи... И чирки дрянь лохматая, ни в звезду, ни в красную армию. Секи масть: фабрика г.Чудово! Не зажечь с первой спички! Ломается этот шпон только так, спички через дно высыпаются... Все, все, все, молчу!.. И что там четвертое измерение?
– На хрен! Не хочешь слушать ?- не надо!
– Да я слушаю, Лук, не сердись, "я вас внимательно слушаю", типа, что там про передокс?
– Парадокс. Ну, короче говоря, это нечто вроде кажущегося противоречия, неожиданный дополнительный смысл, заключенный в привычных словах. Как в анекдотах, вроде того.
– В каких анекдотах? Ты на примере мне говори, я же в институте не учился, как некоторые вспыльчивые...
И впрямь, Искандер тоже недоучка, вроде Лука, но только его не с третьего курса универа, а из восьмого класса средней школы турнули, у него даже нет аттестата о неполном среднем образовании. "Фигня, Лук! Вот выберу время, соберусь с деньгами и куплю. За всю десятилетку! Лучше вечернее, оно дешевле, но посмотрим. А то дочка вырастет, неудобно перед нею будет!"
– В университете, а не в институте.
– Ну, одна байда. Ну, так?
– Гм. Джимми Картер и Лёня Брежнев вдвоем на спор бегут стометровку, защищают спортивную честь своих стран. Пробежали. ТАСС уполномоченно заявляет на весь мир:
"Леонид Ильич занял второе призовое место! Картер пришел к финишу предпоследним!"
Искандер поперхнулся смехом прямо во время затяжки, опять вильнул рулем.
– Ништяк! Он же и так едва ходит! Екарный бабай, Лук, предупреждать надо, я ведь чуть в кювет не свалился! Ну, а еще парадокс? Давай еще!
– Давай, лучше, тормози, слышишь, барабанят. Сейчас Козюренок точняк меня сгонит, у него и спросишь про парадоксы.
Так и вышло: Козюренку в кузове наскучило, он выспался, на небе легкие облачка, посвежело, потому что дело к вечеру, скоро поселок с магазинами, а поселок при золотом руднике, магазины богатые...
Олег Николаевич, старший техник, и Нина Ивановна, повариха, почему-то не любят ездить в кабине, даже когда предлагают, свили каждый себе гнезда из мягкой походной рухляди, и большую часть поездки дремлют, а то болтают между собой по-стариковски. Луку выгодно.
Когда Лук пересаживается в кузов, он тоже пытается спать, но если дорога идет не по ровному асфальту, а по обычной "грунтовке" или просто по плоскому бездорожью, то его начинает укачивать, стоит ему лишь смежить веки... С Ниной Ивановной говорить, ему, в сущности, не о чем, зато Олега Ивановича он не устает теребить насчет довоенной жизни в Ленинграде... Самое дорогое и яркое воспоминание, как тот, в составе кордебалета, четырнадцатилетним подростком, на сцене Кировского театра плясал лезгинку перед первым секретарем Ленинградского обкома партии Ждановым, которого только что сделали членом Политбюро...
Состав маленького летучего отряда, так называемого
Олег Николаевич отчего-то любит выходить на полевые работы с кувалдой на плече: он дробит ею камни, чтобы сделать сколки на шлифы, трудолюбив и безотказен в поле, но работает чаще с Козыревым, а не Козюренком, в то время как Лук - только с Козюренком. Луку, по большому-то счету, почти все равно: в первые дни экспедиции он - да, склонялся к тому, чтобы пронырнуть на постоянной основе в команду Козырева, а потом свыкся и даже обнаружил в совместной работе с Козюренком некие положительные моменты. Во-первых, тот не пьет, во-вторых, дело знает, в третьих способен с искренним интересом рассказывать о своей работе и объяснять смысл той или иной составляющей... Терпелив. Сколько бы Лук ни донимал его вопросами - Лев Козюренок никогда не раздражается... ну, почти никогда, если вопрос по теме, и старательно объясняет, в силу своего разумения. А еще Лук бросил курить (наверное, впервые за все свои последующие бесчисленные попытки), не так чтобы навеки завязал, а поспорил с тем же Козюренком на срок, до августа: тот взял его "на слабо" и Лук охотно поддался, ибо сам захотел вдруг проверить силу своего слова и своей воли. О чем теперь жалел по десять раз на дню, особенно в кабине грузовика, рядом с беспрерывно дымящим Искандером.
– Да, ладно, Лук, чего ты там? Я не заложу, зуб даю, - Искандер для убедительности тычет пальцем в передний золотой зуб, - вообще никому не скажу, а в заднюю амбразуру из кузова нас не видно. Хочешь, я занавеской дополнительно прикрою?
Луку нестерпимо хочется закурить: покатать в пальцах сухую, аж похрустывающую "приму", округлить ее, слегка сплюснутую от тесноты в пачке, прикурить, затянуться, выдохнуть... Будь он один на всю пустыню - наверное так бы и сделал, но рядом Искандер. Может быть, он и не "продаст" его Козюренку, но сам-то будет знать: Лук слаб, Лук сдался и хитрит!.. А может и "продаст", просто заложит ненароком, развяжет свой длинный язык - не по-подлому, не Льву Алексеевичу непосредственно, а так... из минутной слабости... на ушко Маматову или Нине Ивановне. А те уж непременно дальше понесут. НЕТ. Лук твердо вознамерился выспорить бутыль трехзвездочного коньяку, но не от жадности к спиртному, которой в нем и сейчас нет, и в будущем так никогда и не появится!
– а просто из упрямства, из норова! Или, иначе говоря, из принципа, хотя Лук недолюбливает слова "принцип" и "принципиальность", ибо вдоволь насмотрелся на их носителей, еще по комсомолу и пионерии, на всю жизнь пресытился.
Машины Краснохолмской пэгэрээ, в просторечии экспедиции, колесили по Узбекистану, то выстраиваясь в трехзвенную колонну, то разбегаясь друг от друга на десятки, даже сотни километров, но не по прихоти своей, а выполняя четко начертанные планы! Для Лука было откровением узнать, что Краснохолмская экспедиции как таковая - это огромное, на тысячи сотрудников, подразделение с штаб-квартирой в Ташкенте, а то, что Лук уже привык считать Краснохолмской экспедицией, это всего лишь мелкое полевое подразделение-соединение, и даже не все ленинградское отделение, а только часть его. Таким образом, экспедиции, каждая из которых привыкла именовать себя Краснохолмской, рассыпаются, подобно пчелам или муравьям, по своим направлениям и трудятся, добиваясь выполнения конкретных, поставленных перед ними задач. Большой общий результат будет подготовлен и сдан-доложен поздней осенью, предварительно в Ленинграде, а потом уже и в Москве, на уровне совместной коллегии министерства геологии и Средмаша, быть может, даже самому Антропову, Петру Яковлевичу, а мелкие промежуточные итоги своей командирской деятельности на посту руководителя пэгэрээ, Владимир Иванович Козырев обязан подводить и докладывать регулярно, согласно графику, своему начальству, местному.