Лука
Шрифт:
Боже, она могла чувствовать. Всё. Большим пальцем она обводила сосок.
Толчок его толстого пальца внутрь нее, прикосновение его языка к ее рту, биение ее сердца, прилив крови в ее венах, жизнь, пульсирующая под ее кожей.
— Ты такая мокрая. Такая горячая. — Он глубоко вошел пальцем. — Мне не нужно готовить тебя для себя, но ты можешь принять больше. Скажи мне.
Ей стоило больших усилий найти нужные слова, и она нашла их.
— Да.
— Хорошая девочка.
Хорошая девочка. Обычно эта фраза заставляла ее съеживаться. Это была
— Ущипни свой сосок для меня. Красиво и жестко. — Он добавил второй палец, растягивая ее, наполняя ее, пока он покрывал легкими поцелуями ее горло.
Она сделала, как он просил, и он одобрительно прорычал. Его пальцы соскользнули, и он добавил третий, расслабляя их внутри нее с качающимся движением, которое привело его кончики пальцев в контакт с ее чувствительной плотью. Ее возбуждение усилилось, и она выгнула спину, терлась о его пальцы, ища большего, чем мимолетное давление.
— Сожми мои пальцы, — прошептал он. — Покажи мне, как ты можешь взять меня. Я хочу чувствовать эту киску вокруг себя. Я хочу, чтобы ты кончила на мою руку.
Она тихо застонала, его грязные слова вызвали примитивный отклик.
Когда он прижал ладонь к ее клитору, обвел ею набухший бугорок, когда его пальцы вонзились в нее, она кончила в порыве раскаленного добела жара. Ее тело дернулось, и она ударилась головой о стену с криком, который, она была уверена, можно было услышать сквозь музыку.
Лука наклонился вперед и поцеловал ее, проглотив звук, но его пальцы продолжали двигаться внутри нее, мешая ей соскочить с этой карусели.
— Нет, я не могу... не могу снова.
— Да, можешь. Я чувствую это прямо здесь. — Кончики его пальцев скользнули по ее сладкому местечку, и возбуждение скрутилось низко и тяжело в ее лоне.
— Боже. — Она прислонилась к стене, тяжело дыша, ее сосок был забыт под яростным натиском желания.
— Подари мне это. Я хочу почувствовать, как ты кончаешь снова. — Он двигал пальцами внутри нее, когда его ладонь терлась о ее клитор, и она впитывала его руку в жидкий жар, когда разбивалась, удовольствие поглощало ее, как лесное пламя.
— Cos`i bella (итал. — так красива), — прошептал он, покрывая поцелуями ее шею и подбородок.
Она протянула руку и прижала ладонь к его груди, чувствуя, как его сердце колотится так же бешено, как и ее собственное. Несмотря на только что испытанное облегчение, ее тело было напряжено, и она чувствовала пустоту внутри.
— Еще, — прошептала она.
— Проси.
Габриэль на мгновение застыла. Ей пришлось так отчаянно бороться за уважение к своей работе, что его требование поразило ее до глубины души.
— Пожалуйста.
— Пожалуйста, что? — Он одобрительно хмыкнул.
— Пожалуйста, трахни меня. — Она никогда раньше не просила мужчину трахнуть ее, и эти слова были греховно восхитительны в ее устах.
— Мне становится жарко, когда ты так сладко умоляешь, bella. — Он сунул руку в задний карман и вытащил презерватив. Он разорвал его зубами, и обертка упала на пол. Он быстро надел его, а потом его руки оказались под ее задницей, чтобы приподнять и прижать к стене.
— Обхвати меня ногами.
Она обвила ногами его бедра, и он вошел в нее одним сильным толчком, погружаясь глубоко в ее влажный жар, заполняя пустоту внутри нее.
— Прими меня полностью. Почувствуй меня. — Он замер, с трудом переводя дыхание.
Боже. Она чувствовала его. Не только в ее киске, но и везде.
Габриэль впилась ногтями в плечи Луки и приподняла бедра, когда он рванулся вперед. Его мускулы напряглись под прохладной хлопчатобумажной рубашкой, его мощное тело двигалось вперед, овладевая ею изнутри и снаружи.
Ей нравились его грязные разговоры, его грубые прикосновения, жар его тела, запах его одеколона, абсолютная самозабвенность, с которой он трахал ее, то, как его бедра прижимались к ее клитору, неумолимо приближая ее к оргазму, который был все вне досягаемости. Абсолютно всё.
Кровь стучала у нее в ушах, и она издала хриплый стон и приподняла бедра, пытаясь получить последний толчок, который мог бы вывести ее за край.
— Если тебе что-то нужно, ты просишь меня. — Он замолчал, глядя на нее сверху вниз, его глаза были такими же дикими, как и ее желание.
— Мой клитор. Боже, Лука. Заставь меня кончить. — Она была так близко, что, если бы ей пришлось, она бы умоляла снова.
Его глаза вспыхнули, и он потянулся вниз между ними, чтобы нежно потереть большим пальцем ее клитор, когда он толкнулся вперед, погружаясь глубже.
— Следуй за мной, — прорычал он. — Я хочу почувствовать, как твоя киска сжимает мой член.
Ее кульминация была сладким ожогом, который вспыхнул вокруг его твердой длины. Она обхватила его ногами, пятки впились в его задницу, голова уперлась в стену, когда она выгнулась навстречу ему, ее киска сжалась вокруг его толстого, твердого члена.
Лука погружался в нее снова и снова, жестко и грубо, первобытно и неистово. Его пальцы впились в ее задницу, бедра двигались, пока он не напрягся и не кончил, застонав, когда выплеснул свое освобождение внутрь нее.
Реальность поразила ее, когда она, тяжело дыша, спустилась вниз. У нее только что была грязная, незаконная встреча с мужчиной, которого она едва знала, просто потому, что он подошел к ней в клубе и сказал, что хочет ее трахнуть. Он сказал, что сделает это. Как будто он знал, что она скажет «да». Как будто это было предрешено заранее. А может, так оно и было.