Лука
Шрифт:
— У вас довольно эклектичная клиентура, — сказала Габриэль Кингу, хватая свободный стул у стойки, в то время как Николь, Клинт и Сисси пошли искать столик.
— Это только приумножает интерес. — Он налил в огромные пивные кружки три разных вида спирта, взял что-то похожее на миксер и перемешал это ложкой.
Габриэль поморщилась, когда он поставил перед ней на поднос коричневые пенистые напитки.
— Что это такое?
— Нечто особенное от Дайв-бара, — ухмыльнулся Кинг.
Она нашла своих друзей за шатким столиком в опасной близости от танцпола, где все, казалось, танцевали
— Что это? — Сисси попробовала напиток и вздрогнула. — На вкус как стопроцентный спирт. Это законно?
— У него нет названия, но меньше чем через пять минут он подарит вам экстаз, — Николь сделала большой глоток и подтолкнула бокал Габриэль. — Пей и топи свои печали. Ты вскоре забудешь о нем.
— Может быть, мне следовало заказать двойную порцию.
Отказ Луки не должен был задеть ее за живое, но задел. Хотя то, что их отношения подразумевали только секс, она с нетерпением ждала встречи с ним в среду вечером после ее ужасного рабочего дня, в особенности, когда Николь провела ночь с Клинтом. Она остановилась у магазина нижнего белья и купила нечто из своих самых сокровенных фантазий, немно-розовое и по-девчачьи в бантиках, лентах и кружевах — на что Дэвид лишь бы рассмеялся. Она приняла душ, побрилась и надела маленькое черное платье поверх подвязок, чулок и лифчика, а также туфли на высоких каблуках, которые купила Николь, на первый ее выход после смерти Дэвида.
Предвкушение было сладостным наслаждением, а последовавшее унижение — горькой пилюлей.
Даже сейчас она не могла перестать ругать себя за то, что увлеклась, за то, что была жалкой вдовой, которая так отчаянно хотела снова найти свою любовь, что сидела в своем доме, вся разодетая, ожидая мужчину, который не собирался приходить.
Они рождены, чтобы соблазнять, воспитаны, чтобы соблазнять, и умирают, соблазняя медсестер в больнице. Что ж, судя по хихиканью и тихому бормотанию, которые она слышала по ту сторону занавески, когда лежала в больнице, это было недалеко от истины. Наверное, у него на быстром наборе был флорист.
— Если тебе от этого станет легче, — сказала Сисси, — Я подумала, что он наоборот был слишком настойчив, особенно после того, как ты рассказала мне, как он пытался избить Джеффа. Я имею в виду, кто так делает?
— Ах. Клинт так делает. — Николь взглянула на Клинта, который наблюдал, как двое гомосексуалистов танцевали вместе. Ее слабая улыбка заставила желудок Габриэль сжаться. Она виделась с Клинтом всего два или три раза за тот год, что Николь была с ним, и с каждым разом он нравился ей еще меньше. Особенно ей не нравилось, как покорная Николь вела себя рядом с ним. Николь, которую она знала, не выдавливала слабую улыбку и не делала жеманных жестов. Она была смелой и уверенной в себе, чем Габриэль всегда восхищалась, но эта улыбка говорила о другом.
— Ты никогда не рассказывала нам об этом, — сказала Сисси.
Николь пожала плечами.
— Через две недели после того, как мы начали встречаться, мы пошли танцевать с его другом из Австралии, который гостил у него в гостях. Его друг начал ко мне приставать, а Клинт ударил его по лицу и вышвырнул из дома. Не так ли, детка?
Клинт посмотрел
— Ага. Ублюдок украл мой усилитель.
— Дело не только в усилителе, — прошептала она. — А еще и во мне. Он не хотел, чтобы его друг прикасался к его девушке.
У Габриэль было такое чувство, что дело было вовсе не в Николь, а в том усилителе, как сказал Клинт, но она не стала возражать Николь. У ее подруги было тяжелое детство, и она провела большую часть своих подростковых лет в приемной семье. Если, так думая, она чувствовала себя лучше, то Габриэль не в праве была говорить другое.
В течение следующего часа они болтали за выпивкой, протискивались на крошечную танцплощадку, когда звучали хорошие мелодии, и пытались утопить свои печали, когда на сцену выходила местная панк-группа.
* * *
— Панк-рокеры никогда не должны распадаться, — сказала Габриэль, допивая свой напиток. Алкоголь наконец-то снял с нее напряжение, и она могла дышать немного легче, пока Клинт был в баре.
— Даже если они пытаются иронизировать. И фронтмен звучал совсем не так, как Хендрикс, и все было так, как будто он пытался подчинить Джимми Киммела.
— Он смотрел, как ты танцуешь, — Сисси подтолкнула ее локтем. — Он не мог отвести от тебя глаз.
Николь поперхнулась своим напитком.
— Дай ей время забыть Луку. Прошло всего лишь два дня.
— Какое-то время я действительно была влюблена в него. — Габриэль сделала еще один глоток и поняла, что половина ее напитка пропала. — Он очень отличался от Дэвида. Очень заботливый и собственнический. Опасный и волнующий.
Она приложила руку к шее и поняла, что не надела медальон после того, как Николь сняла его с нее в ресторане Луки. Он все еще лежал на комоде рядом с фотографией Дэвида.
Сисси приподняла накрашенную бровь. Она всегда выглядела безупречно, куда бы они ни пошли. Сегодня она была одета в элегантный панк стиль: облегающее черное платье со стратегически расположенными кружевными вставками, ботильоны, и браслеты на цепочках завершали ее образ.
— Ты простишь его за то, что он бросил тебя и не отвечал на твои сообщения?
— Нет. Я просто хочу сказать, что никогда не встречала человека с такой индивидуальностью и заинтересованностью. Он вовлечен полностью. Он делает то, что хочет, и к черту правила. Это очень освежает после того, как я проводила все свое время с законопослушными типами. Он заставляет меня хотеть быть немного плохой.
— Ты должна стать плохой! — Глаза Николь загорелись. — Мы должны стать плохими вместе.
— Тогда тебе придется избавиться от мертвого груза. — Сисси вздернула подбородок в сторону Клинта, который разговаривал с Кингом в баре. — Что он на самом деле здесь делает? Это же наш вечер.
— Он хотел пойти в бар, — Николь уставилась на стол. — На самом деле он не был... заинтересован... он хотел услышать «нет» в качестве ответа.
Прежде чем Габриэль успела понять, что происходит, она почувствовала какой-то шум у двери. Она подняла глаза как раз в тот момент, когда толпа расступилась, чтобы пропустить шестифутового двух дюймового захватывающего дух хмурого мужчину и двух его столь же грозных друзей.