Лукашенко. Политическая биография
Шрифт:
Такое сходство путей даже породило в рядах белорусской оппозиции подозрения несколько параноидального характера: не ставленник ли Лукашенко российских спецслужб, которые специально навязали его Беларуси, чтобы использовать «братскую республику» как полигон для своих управленческих экспериментов?
Нет, Лукашенко — слишком самостоятельная фигура, чтобы служить кому-либо, кроме себя. Другое дело, что ему как первопроходцу это обидно. Ведь все, что делает Путин, Лукашенко осуществил в Беларуси гораздо раньше. И осуществлял он это откровенно, не играя в какие-то там либеральные игры, не заискивая перед гражданским обществом. Так зачем он вообще тогда был нужен, этот самый Путин? Почему тот же Ельцин не понял, что он, Лукашенко, мог реализовать программу быстрее, качественней, надежней!
Публичные и довольно часто звучащие сопоставления Путина
Лукашенко ведь не может не задаваться вопросом:
— Почему этот Запад все прощает Путину, если он делает то же, что и я?
Но и Путин вправе спросить:
— Почему они все время упрекают меня, будто я подражаю Лукашенко? Я ведь не собираюсь узурпировать власть!
Так иной раз тянет разбить зеркало, если тебе не нравится собственное отражение.
Вообще в отношениях с Лукашенко российский президент оказался заложником обстоятельств. Он уже не может окончательно отказаться от лукашенковской идеи союза двух государств, но и не решается публично отмежеваться от своего визави, очевидно, надеясь: все не вечно, и рано или поздно Лукашенко уйдет. В 2006 году заканчивается второй и последний (по Конституции) срок президентства Александра Лукашенко. Проще всего этого дождаться…
Но и Лукашенко понимает, что все временно. С той лишь разницей, что он совсем не намерен уходить. И тем более — сдавать позиции Путину.
Глава пятая. Что дальше?..
Победитель или побежденный?
Мы уже отмечали, что Лукашенко постоянно и намеренно «проговаривается», думая о перспективах. Из всех его «проговорок» на тему своего будущего президентства легко выделить три идеи: «уход на заслуженный отдых» при преемнике, переизбрание на следующий (и до бесконечности) срок и «уход на повышение», то есть в Союзное государство. Или даже в Россию…
Начнем с того, что уйти на отдых для Лукашенко просто невозможно… Трудно представить, как он будет жить после того, как лишится власти. И в эту ловушку, которая ждет рано или поздно каждого диктатора, он загнал себя сам.
Говорит Эдуард Эйдин:
«Если бы Лукашенко думал об уходе, он бы инициировал принятие Закона о гарантиях президенту — не для себя персонально, а для президента вообще 507 . Рано или поздно такой закон все равно должен быть принят. Но Лукашенко этого не делает. И таких "косвенных" свидетельств того, что он намеревается править еще очень долго, — полно».
507
Так, кстати, в конце концов поступил Леонид Кучма — однако слишком поздно.
Лукашенко действительно наделал много такого, за что любому рано или поздно приходится отвечать: публично и перед лицом суда. Так, к примеру, нет сомнений, что если будет доказана личная причастность главы государства к «исчезновениям», а точнее, к физическому устранению политических оппонентов режима, то его ждет суд. Такова судьба Аугусто Пиночета: к ответственности его призывают, несмотря даже на все позитивное, что генерал сделал для страны, подняв чилийскую экономику.
Гарантами безопасности для уходящих правителей часто становятся другие государства. Но государства-гаранты должны видеть добрую волю уходящего и его заслуги перед обществом. Эдуарду Шеварднадзе, скажем, было что предъявить. Он был одним из «прорабов перестройки», министром иностранных дел при Михаиле Горбачеве, потом руководителем, приведшим Грузию в СНГ.
Лукашенко же Запад никогда не воспринимал. И здесь — чтобы хоть как-то наладить отношения, нужны уступки в пользу демократии.
Может ли Лукашенко пойти на такие уступки, чтобы воспользоваться их плодами для собственной безопасности? Однажды, накануне выборов 2001 года, он на такие свои намерения достаточно прозрачно намекал. Мол, только изберите, и все отладится, моя жесткость, мол, была нужна только на первом этапе.
Леонид Синицын вспоминает:
«Перед выборами чиновники говорили: вот он переизберется и все изменится, многие тогда верили, что мы пойдем цивилизованным путем. Но я не верил, я слишком хорошо его знаю, и понимал, что это невозможно. Он не способен измениться».
Синицын был прав: ничего в стране не изменилось. Уступить Лукашенко не мог, поскольку вся выстроенная им система немедленно дала бы сбой.
Что до гарантий безопасности от России, то российскому руководству Лукашенко верить не может. Он ведь воспринимает себя реальным соперником Путину. А как поступают с соперниками, Лукашенко знает слишком хорошо, чтобы надеяться на снисхождение. Да и до прихода Путина, еще в 1996 году, он «проговорился»:
«Мы, как в 1941 году, находимся во вражеском кольце! Враги засели в руководстве соседнего государства, с которым мы недавно подписали договор о сообществе» 508 .
508
Огонек. 1996. № 43.
Восприятие окружающего мира как «вражеского кольца» с тех пор у него только укрепилось. И никаким гарантиям извне он не поверит, потому что точно знает, что сам-то ни за что ни с какими обязательствами бы ни посчитался.
Если ты не веришь «внешним» гарантам, можно попытаться повторить пример Бориса Ельцина. Ведь первый же указ Президента Российской Федерации Владимира Путина обеспечил Ельцину спокойное будущее.
Владимир Нистюк считает:
«Не исключаю, что сама номенклатура, сегодня сильно зажатая, обиженная, оскорбленная, посаженная, осужденная, все-таки найдет в себе силы из своей среды подобрать человека, которого можно будет согласовать потенциально с Россией и, не исключаю, с Александром Григорьевичем, и представить как наследника президенту Лукашенко».
Но Лукашенко сделал такой вариант почти невозможным: всех, кто умел держать удар, а потому мог стать для него гарантом, он давно постарался уничтожить политически.
Так что же? Остаться «на плаву» в политике лидером специально созданной партии или «устроиться на работу» в качестве премьер-министра или спикера? С этим никак невозможно смириться: или ты Цезарь, или ничто 509 .
Да и написанная под него Конституция гарантировать что-либо может только президенту.
509
Лукашенко даже в спорте не может не быть первым. «До пришествия А. Г. в спорт под номером 1 на хоккейную площадку выходили только вратари. Что совершенно не помешало нападающему (а Лукашенко играет центр-форвардом) подчеркнуть "единицей" свою исключительность даже на льду. Выделяет его и написанная на майке фамилия, наверное, для тех, кто не умеет считать. На фоне его партнеров, среди которых есть мастера, выступавшие на чемпионатах СССР и мира, это выглядит вопиющей бестактностью. Тем не менее похоже, что за пределами страны здравый смысл все-таки берет верх, и перед поездкой в Москву в январе 2001 г., а также во время визита в Санкт-Петербург А. Г. сменил номер 1 на 99. И то верно: в России — свой первый, который может правильно понять неуклюжий намек. Впрочем, номер 99 тоже взят не с потолка, а всего-навсего с майки признанного короля хоккея Уэйна Гретцки» (Черкасова В. Человек в черном…)
Все было бы проще, если бы Лукашенко ощущал себя поверженным. Тогда ничего не поделаешь: как говорится, горе побежденным!
Но он-то считает себя победителем. И с этим, хочешь не хочешь, согласны многие жители республики — из самых различных слоев общества. «Следом за ним, как завороженные, люди повторяют: стабильность, стабильность. Конечно, наиболее активных это раздражает, но не настолько, чтобы что-то сокрушать», — говорит Евгений Будинас.
Вовсе не рвется на баррикады даже молодежь, в том числе и обычно революционное студенчество. В снятом к десятилетию лукашенковского правления «документальном» сериале показана, например, молодая семья, взахлеб благодарящая Лукашенко за предоставленную им возможность построить квартиру на полученный в банке льготный кредит. Экономисты понимают, что это реклама, деньги на такое для всех вовсе нами не заработаны, а лишь силой «перераспределены» — популизма ради, но молодой семье, получившей крышу над головой, эти ученые рассуждения не интересны. Люди живут в собственной квартире, растят ребенка и благодарят «своего» президента. Остальные смотрят и верят в чудо. И думают, что в стране жить хорошо — а то, что им плохо, так это просто не повезло.