Луки и арбалеты в бою
Шрифт:
Один из ответов был налицо: «измена» длинному луку в пользу огнестрельного оружия. Конечно, главной причиной этому стало изменение всего социума: лучники-снайперы возможны только как «процент» с «основного капитала» многочисленных и довольно неплохих стрелков… а в XVI в. среда, порождающая таких стрелков, фактически ушла в прошлое. Собственно говоря, они даже и остались, особенно в английской глубинке – например, в графстве Ноттингем (как видно, оно не случайно считалось родиной Робина Гуда!): когда в 1627 г. это графство по требованию королевских чиновников выставило отряд, предназначенный для военной экспедиции во Францию, то оказалось, что полусотня ноттингемских стрелков состоит из тридцати восьми мушкетеров и двенадцати лучников. Но, как видно, это уже был именно «основной капитал», столь поуменьшившийся количественно и качественно, что там не осталось места снайперскому «проценту». Граф Уильям Бечер, ответственный
Как мы помним, еще недавно английским лучникам вполне находилось место в таких боях, это скорее для сражений на открытом пространстве они понемногу переставали использоваться. Но хотя трехлетний сиквел Столетней войны и набор ноттингемских стрелков находятся в пределах одной человеческой жизни – видимо, те лучники, боеспособность которых оценивал Уильям Бечер, уже не могли вести меткую и смертоносную стрельбу на ощутимо большем расстоянии, чем современные им мушкетеры. А без этого теряла смысл их все еще недостижимо высокая, по мушкетным меркам, скорострельность…
Конечно, тут дело не только в регрессе лучников как воинского сословия. Свой отпечаток наложило и совершенствование огнестрельного оружия: несколько улучшилась система заряжания, более надежным сделался ружейный замок (хотя у мушкетов по-прежнему преобладала фитильная «система зажигания»: колесцовый замок оставался достоянием пистолетов). В целом мушкет, по сравнению со временем Генриха VIII, к первой трети XVII в. стал не намного более мощным, но чуть более точным и ощутимо менее капризным. А главное – сравнительно недорогим.
Что еще более важно, такой мушкет не требовал особой квалификации. Да, на больших дистанциях даже лучший ружейный стрелок не мог потягаться с опытным лучником – зато средний стрелок на среднем расстоянии показывал уверенные результаты, вполне подходящие для воинской тактики XVII в. А лучника, даже среднего, по-прежнему приходилось учить долго: «курс молодого бойца» тут явно недостаточен – нужны регулярные тренировки с самого детства…
Тем не менее эта палка, как и лук, все-таки о двух концах. В первой трети XVII в. на территории Англии (о других британских «субъектах федерации» еще скажем), получается, еще существовали лучники воинского класса. Пусть королевский чиновник-граф действительно имел основания (поди теперь угадай, достаточно ли веские!) их забраковать, но ведь и ноттингемские власти неспроста включили лучников в стрелковый отряд наравне с мушкетерами. Они, власти, не были в этом решении одиноки: в Англии повсеместно зрело мнение, что раз уж лук как воинское оружие пока еще существует – грешно не воспользоваться этим фактом. Тем более что мушкеты, став проще и дешевле, все-таки оставались достаточно сложными (особенно для новобранцев из числа вчерашних крестьян), небезопасными в обращении и весьма дорогими.
Это английское общественное мнение, похоже, поддерживалось и «сверху», и «снизу». От провинции (в Норфолке офицеры средних чинов в 1626 г. подписали петицию о всемерном поддержании искусства лучной стрельбы, а также изготовления луков и стрел – в соответствии с действующим законодательством [25] ) до столицы (год спустя лондонские олдермены обратились к Королевскому совету с аналогичной просьбой, которая выглядела особенно своевременной на фоне недавнего обращения Сообщества лучников, адресованного самим олдерменам вместе с лорд-мэром). А в 1629 г. король Карл I подписал документ, подтверждающий и обновляющий указ Генриха VIII.
25
Действительно, в стране существовал соответствующий закон: на базе королевского указа все того же Генриха VIII. Упадок искусства лучной стрельбы обозначился уже тогда, а король совсем не хотел терять такой козырь, столь полезный для военного дела.
Строго говоря, этот королевский интерес был созвучен веяньям эпохи не только потому, что в Англии длинный лук еще сохранял позиции. Конец XVI – начало XVII в. во многих странах проходили под девизом «Назад, к светлому прошлому!». Это касалось и военной тактики.
Как раз тогда в большом количестве начали переиздаваться труды античных классиков и основанные на них недавние «реконструкции». Например, разработки Николо Макиавелли, в которых присутствовали действительно небезынтересные соображения насчет того, как совместить «устройство» ряда доказавших свою эффективность античных пехотных построений с современными (на момент написания трактата) достижениями, включая и пороховое оружие – еще, правда, не мушкеты. Или того ближе: перевод на английский язык «Тактики» Элиана, опубликованный в 1616 г. и снабженный предисловием капитана Джона Бинэма. Это предисловие, как и саму «Тактику», капитан посвящает наследнику английского престола (то есть именно Карлу, на тот момент еще не королю), но помимо верноподданных чувств там содержатся и конкретные военные рекомендации. В частности, анализ некоторых сражений в Голландии, где Джон Бинэм имел возможность сопоставить действия лучников и мушкетеров. Капитан (по тем временам это не звание, а должность, причем фактически генеральская – так что в его военном опыте можно не сомневаться) особое внимание обращал на навесную стрельбу из луков, которая могла наносить противнику серьезный урон – тогда как мушкеты в такой ситуации были попросту бесполезны…
Вообще, военная мысль понемногу начинала воспринимать пикинеров (недавно ставших основной силой) как наследников македонской фаланги, а рондашеров, «воскресивших» тактику боя со щитом и коротким мечом, – как продолжателей дела римских легионеров. Последнее, наверно, англичанам показалось особенно обидным: ведь в реальных боестолкновениях лучше всего зарекомендовали себя как раз испанские рондашеры…
Лучники Вальхаузена: синтез того, что людям XVII в. представлялось древнеримской тактикой – и гораздо более близкого наследия.
Да, «на континенте» этот псевдовозврат к славному прошлому восприняли как призыв осваивать античные традиции. Примерно в эту же пору знаменитый теоретик и практик военного дела Иоганн Якоб фон Вальхаузен, то ли всерьез уверившись, что он реконструирует боевую тактику одновременно Юлия Цезаря и Александра Македонского, то ли имитируя такую уверенность «для юзеров» (скорее второе: он знал цену артиллерийскому и мушкетному огню – и в соответствующих главах воздавал им должное), создал капитальный труд по воинскому строю, перемещениям на поле боя и т. п., который действительно был принят к сведению самыми разными полководцами [26] . Лучную стрельбу Вальхаузен фактически игнорирует – она у римлян с македонцами и вправду котировалась лишь немногим выше, чем у немцев первой четверти XVII в., – но один раз все же уделяет ей внимание. Это происходит на страницах, описывающих учебно-тренировочный штурм крепости (!), причем луки подозрительно близки к английским…
26
В эпоху «борьбы с низкопоклонством перед Западом» у нас было принято очень нахваливать трактат допетровского времени «Искусство воинского строя ратных людей», вроде бы по всем параметрам превосходящий современные ему образцы европейской военной мысли. На самом же деле этот русский перевод вальхаузеновского трактата ко временам Алексея Михайловича уже начал понемногу устаревать…
Раз так, то самим англичанам тем более пристало искать образцы «светлого прошлого» в образцах воинской тактики времен Креси и Пуатье. И указ Карла I, подтверждающий распоряжение Генриха VIII, оказался вполне в духе веяний времени.
Надо сказать, что в этом законе (на самом-то деле, как видим, скорее XVI, чем XVII в.) звучали такие нотки, что это попахивало не правом на развитие лучной стрельбы, а вменением этого в обязанность. То, что было когда-то живым, естественным явлением, теперь раз за разом начинают насильственно реанимировать строгими государственными мерами. Фактически это означает, что процесс деградации боевого лука зашел даже дальше, чем представлялось королям и олдерменам…
Ниде в роли «человека с двойным вооружением»
Но некоторые из современников-энтузиастов продолжали считать, что это не так. И тут пришло время назвать человека, чья настойчивость едва не оказалась сильнее «производительных сил» вместе с «производственными отношениями». Это Уильям Ниде, автор трактата «Человек с двойным вооружением» (1625).
Что касается «двойного» вооружения, то в действительности оно было «тройным»: лук, пика (в комплекте с пикинерским «половинным» доспехом) и короткая мечевидная шпага (тоже стандартная принадлежность пикинеров). Таким названием Ниде стремился подчеркнуть, что в любой момент времени боец будет действовать обоеручно: эти навыки в Англии тех десятилетий высоко ценились даже применительно к шпажному фехтованию.