Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь
Шрифт:
– Нет, он слишком испорчен. Хотя, возможно, у тебя и получилось бы. Надеюсь, ты все еще молишься за меня?
– Каждый день. – Лукреция сморщила носик и снова стала похожа на того ребенка, милого и серьезного одновременно, которого он помнил. – Порой дважды, на случай если ты забыл.
Он засмеялся.
– Ну, значит, я в полной безопасности!
– Ты ведь забываешь, да?
Он притворно задумался.
– Ах, Чезаре! Ты можешь обладать всеми сокровищами вселенной, но если в сердце твоем нет Бога…
– …мне придется рассчитывать лишь на помощь сестры.
Он залюбовался
– Что ж, если ты в состоянии ходить со всем этим ворохом юбок, хочу тебе кое-что показать!
Она засмеялась и грациозно встала, опершись на предложенную братом руку. Они прошли по каменным ступеням на задний двор к скамье под недавно посаженными деревьями. Там на постаменте обнаружилась скульптура – спящий каменный мальчик. Одна пухлая ручонка непринужденно свисала вниз, а тело тонуло в мягких складках постели.
– Ах, братец, что за прелесть!
– Знаешь, кто это? Посмотри ближе.
Подойдя, Лукреция заметила крылья, аккуратно сложенные у ребенка за спиной.
– Боже всемогущий! Купидон! Надо же, совсем как живой! – Она провела пальцами по каменному плечу и груди. – Откуда он? Из развалин?
– В некотором роде, – засмеялся Чезаре.
– Должно быть, ты много заплатил за него. Тетя Адриана говорит, все сейчас просто с ума сходят по таким вещам. А я-то думала, тебе до них дела нет!
– Обычно нет. Как думаешь, сколько ему?
– Уж точно больше, чем Риму!
– А вот и нет. Он младше тебя.
– Не может быть!
– Может! Это копия.
– Но… он так прекрасен. – Глаза Лукреции расширились от удивления. – А камень выглядит таким старым и зернистым, будто пролежал в земле много лет.
– Состарен с помощью кислоты и грязи.
– И кто же это сделал?
– По-видимому, какой-то флорентиец. У них хорошая деловая хватка, и они смыслят в скульптуре. Ты не единственная, кого ему удалось обмануть. Один кардинал отдал за эту скульптуру целое состояние. Когда он обнаружил обман, то потребовал деньги назад. А потом его купил я. Работа хитреца, который может надуть пол-Рима, достойна поощрения.
Лукреция посмотрела на каменного херувима.
– Думаю, неважно, сколько ему лет. Он восхитителен! Только взгляни, как крепко он спит!
– Утомленный собственными проделками, не иначе. – Чезаре скользнул рукой туда, где между двух каменных яичек покоился маленький пенис купидона. – А ты, сестренка, пока не испытала на себе остроту стрел купидона? Несмотря на то, что тебя уже просватали.
Она смущенно улыбнулась, щеки залились румянцем. После разговора с отцом в ту ночь в часовне несколько месяцев назад ее жизнь понеслась так быстро, что голова шла кругом.
– Я угадал?
– Ах, Чезаре! Я еще даже не видела его портрета! – Лукреция села на скамейку. – Что ты думаешь о нем, брат? О Джованни Сфорце? Папа говорит, что он богат и образован. Как считаешь, он мне понравится?
– Он вовсе не обязан тебе нравиться, – резко ответил Чезаре.
– Как ты можешь такое говорить! Мы помолвлены. До свадьбы меньше месяца!
– Брачных отношений между вами не будет.
– Сначала не будет. – Она снова покраснела. – Но невозможно быть замужем и всю жизнь избегать супружеского ложа.
– Ну, не знаю… Некоторым это удается, – сухо сказал Чезаре.
Теперь они оба засмеялись, обменявшись понимающими взглядами.
– Она прелестна, правда?
– До тебя ей далеко.
– Чезаре! Я говорю о малышке. – Она немного помолчала. – Я знаю, что ты думаешь о Джулии. Не гляди на меня так – не так уж сложно догадаться. Я видела, как ты смотрел на нее при встрече.
Да, встреча оказалась непростой. Он приехал с кучей подарков для сестры, и никто не остановил его, даже не подумав – или побоявшись – подготовить к тому, что он обнаружит в Риме. Это был его первый визит в новый дом в палаццо Санта-Мария-ин-Портико, и он застал всю семью в сборе. К счастью или к несчастью, Джулия в этот день вымыла голову и, разумеется, волосы заполнили собой всю комнату, свисая со спинок двух стульев, а она восседала рядом, как королева. Новорожденная лежала подле нее в колыбели, рядом хлопотали Адриана и нянечки.
Никто не рассказывал о ребенке, пока Чезаре не прибыл в Рим, и отец сам не поделился с ним новостью. Он не мог винить Педро в том, что тот не разнюхал об этом раньше. Напротив, это доказывало, как хорошо отцу удается скрывать свою личную жизнь от посторонних глаз. Однако Чезаре чувствовал себя обманутым. Впрочем, все это не так уж и важно. Родилась девочка, что повлечет за собой лишь дорогостоящую свадьбу лет через пятнадцать, не более того!
Он был вежлив и обходителен, однако не проявлял к ребенку никакого интереса. Джулия тоже нисколько не заботила его. Она стала еще красивей, после рождения ребенка ее формы приобрели округлость и женственность, а лицо светилось. Джулия вошла в жизнь отца, когда Чезаре учился, и прежде они встречались лишь дважды. Будь она любой другой молодой женщиной, он уже давно затащил бы ее в постель. Теперь, после родов, он чувствовал к ней что-то вроде отвращения, и это его беспричинно злило. Джулия уловила его неприязнь быстрее, чем он сам, и вскоре она, ребенок, нянечки и ее длинные-длинные волосы переселились в другую часть дворца, так что брат с сестрой могли встречаться без свидетелей.
– Она мне не мать, – зло прошептал Чезаре.
– Не мать. Она никогда и не пыталась занять ее место. – Лукреция вспомнила животные крики по ночам. – Она любит отца и добра к нему. А он отвечает ей взаимностью. Все не так, как думают люди.
– Ах, Лукреция! Ты наивна!
– Нет, я точно знаю! Он счастлив с ней!
– Ты верная и любящая дочь, Лукреция. И сестра.
– Ах, Чезаре! – Она радостно засмеялась и взяла его за руку. – Надеюсь, мой муж будет так же красив и умен, как ты!
– Это просто невозможно. – Он развернул ее руку ладонью вверх. – Видишь? Тут написано: «Не так красив, как твой брат». – Он провел пальцами по ее коже. – Ах! Да у тебя будут и другие мужья! А вот здесь твоя линия жизни. Я даже вижу, когда ты умрешь.
– Не может быть! Ты правда все видишь? Так когда я умру?
Он притянул ее руку ближе, пальцы нежно гуляли по бугорку около ее большого пальца и ниже к запястью, где кожа была почти прозрачна. Лукреция вздрогнула.
– Не скоро.