Луна с неба
Шрифт:
Крыса посмотрела на меня снизу вверх, покачала головой и обернулась назад:
— В том доме, кроме него, никого не было. Этот тип заманивает туда своих жертв. В основном детей. — Она вздрогнула, как будто увидела что-то ужасное. — Сегодня туда придет банда. Он будет кричать, что не виноват, хотя на самом деле виноват, и они это знают. Я вижу, как кровь пятнает стены… вижу его бездыханное тело.
Я так перепугался, что ничего не соображал. Я не знал, чему верить, и потому стал нападать на Крысу:
— Когда-нибудь придут люди в белых халатах, поймают тебя сачком и
Парень снова появился в дверном проеме и злобно уставился на Крысу. А потом, улыбаясь, провел пальцем себе поперек горла.
Я замер от ужаса.
— Пи-ип с тобой, треклятый демон! — заорала Крыса. — Думаешь, я не поняла, кто ты? Посмотрим, как ты запоешь сегодня вечером, когда тебе башку проломят на пип!
Из глаз у него так и перла злоба, а изо рта лились беззвучные ругательства. Ну и жуткая же это была картина.
— Поехали отсюда!
Я запрыгнул на велик, но Крыса стояла на месте.
— Оставь его! — закричал я.
Она села на велик, и мы погнали прочь. Я все время оглядывался, не бежит ли парень за нами. Он не бежал. Но я все равно оглядывался.
— Треклятый убийца! — воскликнула Крыса, едущая со мной бок о бок.
Я остановился и заорал:
— Так он, значит, убийца! Прекрасно! Значит, помимо бандитов, драгдилеров и уличных драк, у меня появился еще один повод для беспокойства! Я очень рад! То ли еще будет!
— Не надо драматизировать, Боб.
Это замечание из уст примадонны драматического театра привело меня в чувство.
— Знаешь, давай-ка устроим перерыв, — предложила она. — Пообедаем как следует и продолжим поиски. Мы не позволим какому-то треклятому демону испортить нам настроение. Как насчет пиццы?
Меня так трясло, что я сказал «ладно». А что еще я мог сказать?
Мы съели пиццу и опять начали спрашивать прохожих. Мы искали уже много часов, но не нашли никого, кто знал бы дядю Джерома. Только тогда у меня в памяти впервые всплыли слова вождя: «Вы можете никогда не найти его». Может, дядя и не б Нью-Йорке вовсе. Я позволил своей чокнутой младшей сестре завезти меня сюда, потому что она не хочет в приют. Дядя может сидеть в тюрьме. А может, вообще уже умер. От этих мыслей мне стало так нехорошо. И мы были так далеко от дома.
Я стоял и смотрел, как Крыса развлекается в своем собственном маленьком мирке. Она пританцовывала под звуки сальсы, спрашивая проходящих людей о дяде, и не мучилась никакими сомнениями. Она всерьез ожидала, что рано или поздно кто-то остановится и покажет на дядю Джерома, идущего по улице, или объяснит, как пройти к его дому.
Дождь припустил сильнее. В кроссовках у меня хлюпала вода, мокрые джинсы прилипли к ногам. Я поплелся вниз по улице, нашел заброшенный дом и встал в дверях, прячась от дождя. Там пованивало, но мне было уже все равно. Я отдал бы все что угодно, чтобы оказаться в Виннипеге.
Крыса подошла ко мне с озадаченным видом:
— Что ты делаешь, Боб? Мы не найдем его, если будем просто так тут стоять.
— Мы, на пип, вообще никогда его не найдем! — огрызнулся я. Причем не стал ничего запипикивать.
— Что?! Наш бедный папа еще не остыл в могиле, а ты уже опустился до площадной брани!
— Заткнись! Сама все время говоришь «треклятый»!
— Ну и что? «Треклятый» — это не сквернословие! Я не проклинаю Бога и вообще не говорю ничего такого. Это все не всерьез. И я собираюсь искать дядю! Ты идешь?
Мне было так паршиво, что я не мог даже ответить.
— Боб, ты чего? — спросила Крыса с беспокойством. — Тебе принести что-нибудь?
Я подумал о папе, и у меня заныло сердце.
— Пока у нас все неплохо получается, — увещевала Крыса. — Мы в Нью-Йорке! Немногие на нашем месте смогли бы забраться так далеко.
Я почувствовал, как в груди закипают гнев и страх.
— Мы найдем его, Боб. Просто надо верить.
— Не мели ерунды! Мы никогда не найдем его! Зря мы вообще сюда приехали!
Крыса вздрогнула:
— Не надо так говорить. Идем. Ты же не хочешь в приют?
— Не знаю! Там, по крайней мере, не будет тебя! Ты хоть представляешь, до чего ты чокнутая! Представляешь, сколько из-за тебя мне приходится выносить? Если нас поймают, тебя не отправят ни в какой приют! В психушку тебя отправят, ясно?
Крыса посмотрела на меня, развернулась и ушла. Пару секунд я стоял без движения, потом закрыл лицо руками и разревелся. Я очень хотел перестать плакать, но не мог. Мне было жалко себя, потому что я растерялся и не знал, что делать. Мне было жалко Крысу, которой теперь придется жить в приюте. И мне было жалко нашего бедного папу, которого я очень любил.
Когда я наконец совладал с собой, то высунулся из-за двери, ожидая увидеть там Крысу. Но улица была пуста. Я заглянул за угол, но не нашел ее и там. И ее велик исчез! Я огляделся, но ее нигде не было. В панике я отстегнул свой велик от столба и помчался по округе как безумный. Я проехал по десятку переулков, вернулся на большую улицу и стал искать во всех магазинах и ресторанах. Потом начал спрашивать прохожих, не видели ли они маленькую белую девочку на велосипеде. Все без толку. Я заметил станцию метро и взбежал наверх по ступенькам. Крысы не было. Внизу стояла полицейская машина. Я понял, что надо сдаваться. Крыса могла уехать неизвестно куда, могла попасть в лапы тому мерзкому типу в галстуке. Но, сбегая по ступенькам, я увидел Крысу, одиноко стоящую на пустыре. Я запрыгнул на велик, промчался через квартал и въехал на мокрую мягкую землю. Крыса стояла у большой лужи и смотрела на падающие капли. Она не плакала — Крыса никогда не плачет, — но была бледной и растерянной, а это гораздо хуже.
— Все нормально? — спросил я.
— Ты правда думаешь, что меня отправят в психушку?
Как же мне стало стыдно! Конечно же Крысе тоже было нелегко после смерти папы, просто она этого не показывала.
— Припадки становятся сильнее. И голова у меня иногда…
— Нет! Я просто захандрил и сорвался на тебе! Я так не думаю, честное слово!
Она подняла на меня глаза:
— Значит, я совсем ничуточки не помешанная?
— Ну… разве что самую чуточку.
Она радостно засмеялась и порозовела. Одно можно с уверенностью сказать о Крысе: она не держит зла долго.