Лунатик исчезает в полночь
Шрифт:
У Нины Петровны сбилось дыхание, она сделала несколько судорожных вдохов и пробормотала:
— Надо тебе все по порядку рассказать, иначе не поймешь. Временем располагаешь? Или на работу спешишь?
— Отпуск у меня, — пояснила я.
— Подожди меня здесь, — предложила Нина Петровна. — Я тебе телик включу, шоу посмотришь. Нельзя лифтеру надолго подъезд оставлять. У меня через тридцать минут рабочая смена заканчивается, вот тогда и покалякаем спокойно.
Глава 29
Как и обещала, старушка вернулась спустя полчаса и начала складно излагать историю.
— Что с Реутовым Сережей случилось, я тебе подробно чуть позже скажу, иначе запутаешься. Сначала выложу правду про Милу, но не про то, как она выглядела, а сущность девчонки покажу. Откуда я о ней правду узнала? В тот день, когда Сережа с собой покончил, его мать, Валентина Ивановна, прочитав его записку, бросилась к Инне. Той плохо стало. Льва-то Геннадьевича дома не было, он лекцию читал, вот Инна мне и позвонила. Я к ней сразу помчалась. Бедная женщина! Ее прямо трясло! Потемкина схватила меня за руки, разрыдалась и давай всю правду про дочь выкладывать. Плачет, дрожит, но остановиться не может.
— Почему Валентина Ивановна, увидев предсмертное послание сына, побежала именно к Инне? — спросила я.
— Сначала выслушай, что я про Людмилу услышала, — вздохнула Нина Петровна. — История с Реутовым эпилогом будет.
…Мила не доставляла родителям хлопот до третьего класса. Но когда девочке исполнилось девять лет, ее поймали в магазине в момент, когда она вытащила у покупательницы из сумки кошелек. Ввиду малолетства девочке не грозил суд, но в школу могли отправить бумагу из милиции. Лев Геннадьевич нашел подход к потерпевшей — заплатил ей большую сумму, и на том дело завершилось. Ни пострадавшая, ни милицейские не хотели ломать судьбу ребенку, Людмила вынырнула сухой из воды.
Другая бы на ее месте испугалась и больше никогда не покушалась на чужую собственность, но Миле урок не пошел впрок. Через три-четыре месяца после того, как отчим уладил неприятность с портмоне, классная руководительница собрала внеплановое родительское собрание, на котором заявила:
— У нас завелся вор, причем это кто-то из девочек.
Родители возмутились:
— Какое право вы имеете обвинять наших детей?
Учительница подождала, пока они успокоятся, и разъяснила ситуацию:
— Деньги пропадают, когда школьницы оставляют форму, уходя на занятия физкультурой. Мальчики в их раздевалку не ходят. А позавчера у преподавательницы домоводства стащили конверт, где лежала вся ее зарплата. Шить и готовить учатся исключительно девочки, парни сколачивают под присмотром Николая Ивановича табуретки. Вам понятен ход моих мыслей? За руку воровку не поймали, кто она, понятия не имеем, под подозрением оказываются все ученицы. Поговорите с дочерьми, объясните им, что, если кражи продолжатся, директор вызовет милицию.
Инна пришла домой и свалилась с сердечным приступом. Она сразу поняла: произошедшее дело рук Людмилы. Лев Геннадьевич поговорил с падчерицей, та все с негодованием отрицала. Даже налетела на него с воплем:
— Я, по-твоему, хуже всех? В классе пятнадцать идиоток, чего ко мне пристали?
У отчима лопнуло ангельское терпение, он закричал:
— Потому что ты украла кошелек в магазине!
— Отличненько! — зарыдала дочь Инны. — Значит, теперь всякий раз, когда у людей что-то стырят, преступницей назовут меня? И вообще я не брала ничего у той тетки в магазине. Неправда это!
— Тебя схватили за руку, — напомнил Лев Геннадьевич.
— Я подняла кошель с пола! — завизжала Мила. — Хотела его охранникам отнести, а тут та дура налетела, давай орать: «Помогите, спасите, ограбили!»
— Почему ты в отделении правду не сказала? — опешил отчим.
— Я пыталась, — размазывая по щекам слезы, заныла Людмила, — а следователь меня оборвал, пригрозил: «Начнешь брехать, посажу на полжизни, лучше признайся, что утащила деньги, и ничего плохого тебе не будет».
Лев Геннадьевич, святой человек, поверил падчерице и бросился ее утешать. А потом предложил Инне:
— Давай переведем девочку в другую школу. В ее классе есть воровка, она продолжит свое грязное дело, а мы всякий раз, когда произойдет очередная кража, волей-неволей будем думать на свою дочь. Да и ей некомфортно, снова придется оправдываться.
Инна согласилась с аргументами супруга, и вскоре Людмилу перевели в другое учебное заведение. Благополучно его окончив, девушка поступила в институт.
Когда Мила перешла на второй курс, в дом въехали Валентина Ивановна Реутова с сыном. Женщине после развода досталась в том же подъезде, где жили Потемкины, крохотная однокомнатная квартирка. Сережа тоже был студентом, как и Людмила. Однажды молодые люди столкнулись у лифта, вспыхнул роман.
Ни Валентина Ивановна, ни Инна, ни Лев Геннадьевич, ни даже лифтерша Нина Петровна, знающая, что каждый жилец ест на обед и какое белье носит, понятия не имели о нежных отношениях, которые связывали парочку. Позже, когда случилась трагедия, консьержка догадалась, что парень с девушкой ждали, когда родители уйдут, и устраивались с комфортом то в одной, то в другой свободной квартире, причем лифтом они не пользовались, спускались и поднимались по лестнице. Страстный роман был скрыт от чужих глаз. Любовь длилась всю весну, а потом случилась беда.
Валентина Ивановна в начале девяностых годов в результате затеянных правительством финансовых реформ потеряла все свои накопления в сберегательной кассе, поэтому больше не доверяла банкам. Она пребывала в твердой уверенности, что ее с трудом собранные копейки опять пропадут, поэтому хранила запас на черный день дома в жестяной коробочке, которую прятала в бельевом шкафу, причем крупных сумм там никогда не водилось. Но потом женщина собралась менять квартиру. Она договорилась о продаже своей однушки. Взяла ссуду, добавила то, что скопила и получила, продав свои простенькие украшения, и в шкафу очутился полиэтиленовый пакет с шестьюдесятью тысячами долларов. Валентина спрятала деньги вечером во вторник, а в четверг в десять утра должна была положить их в банковскую ячейку, откуда его заберет продавец просторной двухкомнатной квартиры.