Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты
Шрифт:
Пакет скользнул мимо Фрэнка и, оказавшись у шефа в руках, распался на желтые прямоугольники. Шеф и Никольский углубились в изучение картотеки профессора.
— Гм… — смущенно произнес Никольский, обмениваясь карточками с Гэлбрайтом, — выходит, Юхансен знал об “экранных диверсиях”.
— Знал, но вниманием не удостоил. — Гэлбрайт развернул карточки веером. — Я ожидал чего–нибудь в этом роде.
— Кстати, количественный пик “диверсий” хорошо совпадает с периодом просьб о досрочной отставке.
— Да. Лишнее свидетельство достоверности этого материала и…
— Молодой человек, — высокомерно перебил Гэлбрайта Роган., — в такого рода делах я убежденный педант и привык тщательно взвешивать свои доводы.
Гэлбрайт и бровью не повел. Разложил карточки на столе, спросил:
— Откуда у вас эти сведения, профессор?
— А вам, собственно, зачем? — с прежним высокомерием осведомился Роган.
“И в цирк ходить не надо!..” — наслаждаясь сценой, подумал Фрэнк.
— Затем, что наши отделы Внеземельного сектора такими сведениями не располагают, — мягко ответил Гэлбрайт. — Вам удалось самостоятельно обнаружить в космосе то, что не смогла разглядеть у себя под носом специально приготовленная агентура. Мы просто обязаны использовать ваш опыт. Итак?..
Старик было заерепенился, но Гэлбрайт умел настоять на своем, и делиться “опытом” Рогану все же пришлось. Фрэнк понятия не имел, о каких это “диверсиях” идет речь, и следил за беседой с повышенным интересом.
Удачливая самодеятельность старика, которую шеф соизволил отметить, объяснялась просто. Руководитель кафедры психоанализа Чарлз Леонард Роган был плодовит. Плодовит идеями, учениками, последователями. Изрядное количество его питомцев трудились на внеземельных объектах, и большинство этих трудящихся (как в силу редкостной специфики своей работы, так и по причине своего естественного благонравия) продолжали поддерживать с альма–матер довольно тесные контакты. Фрэнк по ходу дела прикинул, что диплодок–профессор имеет в космосе едва ли не более разветвленную “агентурную сеть”, чем оба филиала Управления космической безопасности вместе взятые. Не выходя из кабинета, старый гриб ухитрялся быть в курсе многих событий напряженной жизни Внеземелья.
Впервые об “экранных диверсиях” Роган узнал от медикологов системы Юпитера. Бывший аспирант профессора, некто Луис Нино де Ривера, поведал ему эпизод из собственной практики. Эпизод, представленный молодым медикологом в виде курьезного случая, таковым профессору не показался и даже, напротив, весьма неприятно его удивил и озаботил. Суть рассказанного де Риверой сводилась к следующему.
Однажды на имя Ответственного Распорядителя лунной системы Юпитера (база “Каллисто—Центр”) от старшего администратора шестой луны (ЛЮ-6 “Гималия”) поступил зашифрованный радиорапорт, из коего следовало, что на базе космодесантников “Голубая пантера” несколько часов назад имело место происшествие, “которое нельзя квалифицировать иначе как необъяснимый случай исступленного умопомешательства”. “Разобраться и объяснить” было поручено де Ривере. Медиколог быстренько оснастил типовой медицинский бот соответствующим оборудованием и стартовал на шестую луну.
ЛЮ-6 — стодвадцатикилометровый обледенелый мирок, похожий на неровно обработанную глыбу мрамора с красновато–коричневыми прожилками. На светлом фоне база космодесантников виделась четким узором татуировки: два пунктирных прямоугольника, соединенные пунктирной дугой… Медицинскому боту своевременно дали “добро” на посадку, предупредительно “развернули” полную карту сигнальных огней на территории космодрома, экипаж — медиколога и пилота — молчаливо, но вежливо встретили прямо у выхода из кессона. Никаких признаков “исступленного умопомешательства”… Очень живой и общительный по характеру де Ривера засыпал встречавших вопросами. В ответ пожимали плечами. Озадаченный медиколог, оказавшись с глазу на глаз со старшим администратором, потребовал объяснений. Администратор препроводил его в бункер, у входа в который сияла рубиновым светом запретная надпись: “Стоп! Комплект ДО-2”, посторонился, кивнул на экраны. Это были роскошные сингуль–хроматические экраны новейшего образца с необыкновенно высоким качеством цветоинтерпретации. Располагались они вдоль бункерных стен двумя поясами. Верхний пояс был цел. Нижний… Почти половина экранов нижнего пояса была варварски уничтожена. Из разбитых проемов, стеклянно блестя, свисали пучки оборванных световодов, на пультах и креслах темнели потеки оптической жидкости, под ногами хрустело хрупкое крошево… Били чем–то тяжелым, определил де Ривера и невольно одобрил диагноз, предложенный старшим администратором. У человека, здравого умом, рука не поднялась бы сделать такое… На вопрос де Риверы, кто чаще всех бывал в этом бункере, администратор, вздыхая и хмурясь, дал подробный, но мало что прояснивший ответ.
На всех без исключения базах космодесантных отрядов имеется дубль–комплект диспетчерского оборудования ДО-2. Необходимость? Вряд ли… Скорее инерция, анахронизм, наследие времен, когда надежность аппаратуры еще не достигла должного уровня. Лично ему, администратору, за двадцать лет работы во Внеземелье только однажды пришлось быть свидетелем практического оправдания подобной предусмотрительности, и то по причине скверного обогрева основной диспетчерской рубки — дежурные мерзли. Мало–помалу дубль–бункер — этот технический рудимент — принял на себя роль обычного информатория, доступ в который открыт для всех. Что? Да, в любое время дня и ночи. Запретное “стоп!” — тоже анахронизм и давно уже никого ни к чему не обязывает. Поскольку дубль–комплект работает синхронно с аппаратурой диспетчерской рубки, свободные от вахты люди иногда заглядывают в бункер узнать подробности текущих дел или просто послушать местные новости. Ведь доступ в основную рубку разрешен только членам командного совета базы. Конечно, большей популярностью пользуется главный информаторий–кафе, однако в напряженные часы десантных операций дубль–бункер бывает забит до отказа. И вот, извольте видеть… Администратор горестно повел рукой.
Медиколог, теряя терпение, прямо спросил, кого из людей администрация держит на подозрении.
— Вынужден вас огорчить, — был ответ, — — на подозрении практически все.
— А вы подумайте, — настаивал де Ривера. — Мы не имеем права подвергать унизительной процедуре медицинской перепроверки весь коллектив базы.
— Верно. Такого права мы не имеем. Видите ли, я полагал… специалисты вашего профиля владеют каким–нибудь методом… ну… без посредства этих… диагностических машин, шлемов, датчиков и присосок. Мне казалось, какой–нибудь хитроумно составленный тест, психологический трюк…
— Трюк?! — Медиколог медленно закипал. — Послушайте, уважаемый! Я не шаман и фольклорный метод зачерненного сажей горшка применять здесь решительно не собираюсь. Либо строго научный анализ на основе машинной — как это вам ни претит — диагностики, либо…
— Я понял, — печально ответил администратор. — Что ж… действуйте, как находите нужным.
— Действовать я не могу, пока вы не представите мне заподозренного вами человека. Кто–то ведь должен быть у вас на примете. Ну хорошо, не один, пусть даже несколько — группа. Но не весь коллектив, разумеется! След горячий — экраны разрушены только вчера. Ведь не призрак разрушил ваши экраны!
— В некотором смысле — призрак. Видите ли… Инструмент разрушения пойман, а сам разрушитель…
— Как вы сказали? — Медиколог взглянул в глаза собеседника с этаким профессиональным интересом. — Пойман инструмент?
— Да. Но вы не волнуйтесь, я объясню. Сам разрушитель экраны не бил. Он приказал это сделать кибер–уборщику ХАУМ-7–8 класса “Стюард”. Когда приказал — неизвестно. Может, вчера, а может, неделю назад… Память уборщиков–автоматов этого класса рассчитана для семидневного цикла работы.
— Что ж вы мне раньше… — У медиколога опустились руки. — Ведь это меняет дело… — Минуту он молчал, сосредоточенно соображая. Сказал наконец: — Боюсь, я ничем не смогу вам помочь: мотивы умышленной порчи имущества базы не по моей специальности. Да, да, и не смотрите на меня так. Обстоятельства дела наводят на мысль, что за всем этим… — де Ривера кивнул на разрушенные экраны, — скорее скрывается трезвый расчет, чем ущербность рассудка.
Администратор безропотно выслушал мнение медиколога, и глаза у него были усталые и несчастные.