Лунное сияние
Шрифт:
Оставив легкий поцелуй на неподвижных губах и еще с минуту понаблюдав за ее дыханием, он поспешил решить все свои дела. Ведь только так он мог как можно быстрее оказаться с ней рядом.
Звонок из больницы застал его уже под вечер. Ответив на него, он наконец услышал от врача заветные слова. Она очнулась! Его Лу открыла глаза. Единственное, что настораживало — тон его голоса. Но мужчина списал это на волнение и поспешил на встречу с любимой.
У самого входа в больничную палату его перехватил врач и попросил пройти с ним в кабинет. Садиться в предложенное кресло отказался — он тут не
— Что случилось? Она очнулась спустя столько времени! Последнее, чего бы мне сейчас хотелось, так это быть вдали от нее, — недовольно проговорил Адам.
— Господин Волков, я бы не торопился, — тяжело вздохнув, проговорил врач.
— Почему это?
— Мы диагностировали у нее амнезию. Скорее всего это временно, но в этом плане никогда не знаешь наверняка. И пальцы… Чувствительность есть, но весьма слабая. Понадобится длительное восстановление. Тут прогнозы лучше — однако на все требуется время, — врач внимательно рассматривал растерявшегося Адама.
— Амнезия? — он ошарашенно переспросил. — Я предполагал всякое, но это… А что именно она не помнит?
— Примерно последние несколько месяцев.
— Месяцев? Вы хотите сказать…
— Все, что происходило с ней в последние несколько месяцев — знакомства, встречи, события… буквально все. Она не помнит. И…
— И меня не помнит, — Адам не дал врачу закончить. — Она не помнит меня.
— Все верно. Мне очень жаль.
— Я бы хотел ее увидеть.
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Вы меня не поняли. Я хочу ее увидеть. И увижу. Будьте только рядом на крайний случай.
— Хорошо, — врач кивнул ему в ответ. — Пройдемте. Вы уже связались с ее родными?
— Да. Ждем от Вас зеленый свет на ее транспортировку. Дома уже все подготовлено для дальнейшей реабилитации.
— Сегодня-завтра проведем полное обследование, и после получения результатов анализов вы сможете отправиться домой.
— Рад это слышать.
Глава 26. После
Открыв глаза, удивленно уставилась на идеальный белоснежный потолок перед собой. Странно… Я явно не дома, да и это мерное тихое жужжание… Повернув голову, увидела огромное количество медицинской аппаратуры рядом с собой и осознала, что я в больнице. Произнести что-либо вслух не успела — рядом со мной материализовалась молодая симпатичная девушка в униформе и защебетала по-французски.
— Где я? — переспросила.
— В больнице. Какое счастье, что Вы очнулись! Ваш молодой человек будет очень рад этому! Было так грустно видеть, как Вы были без сознания, а он каждый день не сводил с Вас взгляда…
— Так, стоп! — прервала девушку. — Где я? Почему Вы говорите по-французски?
— Как почему? Вы в Швейцарии, госпожа Солнцева. А… — она пристально посмотрела на меня. — Я сейчас позову Вашего доктора. Подождите минутку.
Она быстро скрылась из моего поля зрения, а вскоре появился довольно приятный мужчина средних лет в белом халате. У меня была масса вопросов, и к моему ужасу после разговора с ним их только прибавилось. Мое таинственное пребывание в Швейцарии, авария, смерть Гриши Шолохова, незнакомый мне мужчина, ежедневно ждущий моего пробуждения и многое другое просто взрывали и без того затуманенный разум. А мои пальцы… Врач предупредил о сложностях, с которыми я столкнусь после множественных повреждений. Смотря на перебинтованные руки, пребывала в состоянии шока.
Хотелось домой. Безумно. Казалось, окажись я дома, весь этот кошмар закончится, и я просто проснусь, как обычно, в своей кровати и буду заниматься живописью. До самого вечера меня обследовали, после чего принесли ужин и дали немного побыть в одиночестве.
Есть не хотелось, поэтому к подносу даже не притронулась. Лишь вновь уставилась на руки и задумалась о том, что будет дальше. Негромкий стук в дверь нарушил стоящую вокруг меня тишину, и я подняла взгляд на вошедших мужчин. Одного я знала — им был мой врач. А вот второй… Высокий широкоплечий брюнет с глазами цвета шоколада был потрясающе красив. Даже несмотря на уставший взгляд и хмурое выражение лица. При виде меня на его губах промелькнула мимолетная улыбка. Они остановились неподалеку, не решаясь подойти ближе.
— Госпожа Солнцева, как Вы себя чувствуете? Вижу, что еще не ели. Это зря! Вам необходимо кушать, иначе на ноги встанете еще не скоро, — затараторил врач.
— Я не хочу, — помотала головой, и тут произошло кое-что весьма неожиданное. Красивый гость тяжело вздохнул, пробормотал себе под нос на чистейшем русском что-то про катастрофу, взял в руки поднос и сел на край моей кровати.
— Я сам, — обратился врачу. — Подождите меня около двери, — доктор кивнул и скрылся за дверью. — Не помнишь меня? — перешел на русский.
— Нет, — он был мне незнаком. Как ни пыталась откопать в руинах своей памяти это красивое лицо, так и не смогла.
— Хреново, Лу, — хрипло произнес, и зачерпнув из тарелки кашу ложкой, поднес к моему рту. — Ешь, Катастрофа. Нам домой пора. Задолбался я уже на эти горы без тебя смотреть.
— Я… Я не знаю, что сказать. Вы мне незнакомы. И…
— Для начала ешь, — в полной тишине я съела с его помощью весь мой ужин. Он не разговаривал — лишь смотрел. С какой-то болью в глазах, перемешанной с облегчением.
— Когда я смогу оказаться дома, господин…
— Я Адам, Лу. Адам Волков. Если все будет хорошо, то послезавтра утром вылет. Спросить у меня ничего не хочешь? — он выжидающе смотрел на меня.
— Мне сказали, что Вы…
— Ты, Лу, ты. Для наших с тобой отношений обращение на “вы” не предусмотрено.
— Мне сказали, что ты каждый день тут был и ждал, когда я очнусь. Полагаю, что нас связывали какие-то отношения, но я ничего не помню. Прости, — незнание давило на меня, не позволяя дышать полной грудью. — Прости… Ты мне не знаком. Из моей памяти вырван такой колоссальный кусок времени, и я… Я напугана. Нет, не так. Я в ужасе. Я в незнакомой стране, на больничной койке с переломанными руками. Единственным знакомым лицом был тот, по чьей вине я здесь оказалась. И он мертв. А сейчас чужак, сидящий рядом и кормящий с ложечки, смотрит на меня с такой болью и ожиданием, но я ничем не могу ему помочь, — сбивчиво шептала я, смотря в завораживающие глаза цвета шоколада. — И мои руки… Как я буду рисовать? Я почти ничего не чувствую, — вскинула перебинтованные кисти вверх.