Лунное танго
Шрифт:
Уверенно целовался. Они спрятались под треугольной крышей, на деревянном высоком крыльце барака, неподалеку от кафе. Сюда углом выходил сквер, совсем рядом был супермаркет, на крыльце которого постоянно толпился народ. Нонна слышала обрывки разговоров и тихонько смеялась – до того здорово целоваться чуть ли не у всех на виду, и одновременно – в укрытии. Тут была темнота, настоянная, густая, будто старая заварка. Только окно над головой отсвечивало потусторонней синевой – там работал телевизор, а вход в подъезд казался залитой чернилами прямоугольной прорубью.
Нонна
Она увидела Джимку, когда тот выбежал на дорогу, и поначалу не узнала – ну щенок и щенок. Но тот уселся почесаться под фонарем – и она, всмотревшись, окликнула:
– Джимка?
Он подскочил, завертелся, прислушиваясь.
– Точно, Джим… Джимка, сюда!
Щенок рванул на голос, а уже на тропинке почуял ее запах. Радостно тявкнул и бросился к ней напрямик, проламывая наст. В его мире все было просто: увидел обожаемого двуногого – радуйся! То есть – ломись со всех ног. И постарайся лизнуть в недоступную морду.
– Джимка, Джимка, ну ты чего, совсем озверел, балда!
Нонна тоже обрадовалась щенку, потрепала за уши. Джимка немедля стал хватать ее за рукав, запрыгал вокруг – теплый маленький колобок. Нонна выпрямилась, вглядываясь в улицу. Значит, Никита где-то здесь, рядом. Что делать? Эффектно выйти под ручку со Стасом? Поцеловаться на глазах у предателя?
Джимка продолжал крутиться под ногами, обнюхивая Стаса.
– Что, знакомый щен?
– Да… это наших соседей.
Ей не хотелось объяснять про Никиту.
– А где хозяева? Они его одного гулять отпускают?
Действительно, где?
Джимка бросил Стаса и подскочил обратно к Нонне. Ему нравилось общаться с разными людьми.
– Ну-ка, иди сюда!
Она подхватила щенка на руки. Джимка здорово потяжелел за последнее время. Сидел смирно, улыбаясь всей пастью, временами одобрительно помахивая хвостиком. Ему очень нравилось «на ручках». К сожалению, обожаемый хозяин ему в этом все чаще отказывал. Зато вот Нонна пошла навстречу его тайным желаниям.
– Пошли поищем.
Они вынырнули из-под крыльца на улицу, на свет. Никиты нигде не было.
На крыльце супермаркета кучковались какие-то тетки с гроздьями сумок и пакетов, квадратные мужики в пуховиках, дети, замотанные в шарфы. Никиты не было точно, уж она-то бы мгновенно его узнала.
– А он дорогу домой знает, такой маленький?
Нонна со щенком на руках вдруг круто свернула в проход между бараками, откуда начиналась извилистая тропка, уводящая далеко во дворы.
– Ты чего? А, Нонн?
– Думаю, надо его домой отнести. Он, похоже, с поводка сорвался, видишь, в одном ошейнике. Его искать будут.
– А-а, ну конечно…
– Пошли, срежем тут. Я знаю куда.
Тропа вилась по задворкам старых домов, мимо открытой помойки, мимо нагромождений дровяных сараев, поленниц, дырявых будочек, пустырей, заросших заснеженным бурьяном и молодыми тополями. Тут было темно, страшновато, но сзади шагал Стас, а Джимка с наслаждением вертелся у нее на руках – его редко пускали в такие места, где отовсюду сочились соблазнительные запахи. Например, помойки, это же экстаз, а не запах, мм… Джимка весь вытянулся, наслаждаясь.
Нонна, обычно не выносившая вони, шла и улыбалась во тьму.
– Что, что? Никита, госсподи?!
Они ввалились взмокшие, встрепанные, накрученные до предела. Динка плакала. Она и на улице плакала, а теперь в тепле, ее затрясло неудержимо и страшно.
Мама Никиты никак не могла взять в толк, что случилось.
– Никита, быстро объясни, в чем дело?
– Джимка пропал.
Динка всхлипнула с невольной злостью. Сейчас, конечно, милая мама выдаст что-нибудь вроде: «Ну, подумаешь, пропал, тоже мне трагедия. Завтра сам прибежит».
Она-то знала, что не прибежит. Чувствовала. Не прибежит он, никогда! Ничего хорошего больше не будет в мире.
– Так. Где пропал?
– У «Магнита».
– Когда?
– Часа, э-э-э… полтора назад.
– Искали?
– Да, мам, мы все там обегали, всех спрашивали. Никто ничего… Как в воду канул.
– А вот это отлично, – сказала мама ужасную вещь. – Значит, под машину не попал, там место людное, уж точно кто-нибудь заметил бы.
– Под ма-ашинуууууу, – взвыла Динка. Под машину, как Арс! Она гнала эту мысль от себя, отпихивала, отодвигала изо всех сил, а все равно перед глазами маячило – маленькое тельце на обочине, черная проталина крови в снегу…
– Тихо! – рявкнула мама.
Динка замолчала. От изумления.
– Держи полотенце, вместо платка, глаза вытри. Так, дети. Я сейчас Андрею позвоню, он на машине. Объедем район, там бараки, дворы, помойки – будем искать, звать. Там собак немеряно, наверняка увязался за какой-нибудь шавкой. Вроде там целую стаю видели дворовых, давно уже бегают. Если не найдем – будем объявления на столбы клеить, дома распечатаем на принтере, а в понедельник я в газету дам информацию. Город маленький, в конце концов кто-нибудь его отыщет.
Динка слушала и ушам не верила. Она думала, эта женщина в очках просто выставит ее из дома. Мол, поздно уже, холодно, спать пора. Вот тетя, к примеру… тетя бы поохала, а потом так бы и сказала: утро вечера мудренее, что ж поделаешь, по домам надо, ребятки.
А эта, как ее? Лариса Олеговна собиралась помогать им всерьез. И, в отличие от Динки, прекрасно знала, что нужно делать.
– Никита, быстро чайник ставь, на вас смотреть страшно, синие все.
– Н-не надо ча-чайник…
Какой может быть чай, если Джимка пропал?