Лунный князь. Беглец
Шрифт:
— Да или нет? — сверкнули клыки.
— Не представляю, как я в одиночку завоюю империю.
— Нам поможет Сферикал, если ты согласишься, — пальцы Шойны заскользили по моему телу, намереваясь продолжить пытку. — А ты согласишься, милый мой принц.
— Когда они поймали тебя?
— Довольно быстро. Линни удалось сбежать, а я попалась. Зря я не дала тебе вассальную клятву. Впрочем, они обещали оставить тебе относительную свободу и не сильно досаждать мне, если я стану твоей дарэйлиной.
— На каких условиях? — задыхаясь от
— Ты вернешь захваченных дарэйли и поклянешься больше не покушаться на собственность жрецов. Ну, и отдашь им власть в восстановленной Ардонской империи, где ты формально будешь числиться императором.
— А если я не соглашусь?
Она засмеялась, качнув бедрами:
— Твоя смерть будет сладкой, мой принц. И только тогда я позову жрецов. Умереть от любви — что может быть прекраснее?
Лжет. Если бы ей приказали убить меня, она бы не стала высасывать яд. Или ей так хотелось помучить меня перед смертью? Интересно, сколько жрецов ждут ее сигнала? А там и королевские рекрутеры подоспеют, будет весело.
— Соглашайся, Райтэ, — ее зубки чуть прикусили ухо. — Если твоей сущности необходимо убивать, тебе позволят воевать сколько угодно. Во благо Сферикала. Ты сможешь расширить Империю хоть на весь мир.
— Зачем? Я никого не хочу убивать.
— Да неужели? А лучники из отряда жреца Врона? В том лесу опять никто не уцелел, мой кровожадный мальчик.
Я молчал с минуту, пытаясь осознать ее слова.
— Ты сама должна понимать, что ни я, ни Ринхорт их не убивали.
Она в задумчивости провела коготком по моей груди.
— Когда я уходила через лес, то ни на кого не наткнулась. То ли они разбежались, то ли были уже мертвы, а мертвечина меня не интересует, могла и не заметить. А ты в это время оставался с нашими. Они бы не допустили. Наверное. Но тогда кто их убил, Райтэ? Только ты у нас — неизвестная сущность. Но тебя сотворил Завоеватель. А что нужно было такому, как он? Оружие! Небывалое и смертоносное оружие. Сьент в этом уверен.
— Будь он проклят! — вырвалось.
— Ты меня безумно возбуждаешь, когда злишься! — она засмеялась, до крови вонзила в мои плечи когти и резко, с жадностью, задвигала бедрами.
Я скосил глаза на окно. Кажется, скоро рассветет. Сияние разгоралось. И вдруг я понял, что могло так светить: камень Ллуфа в жреческом круге, валявшемся на лавке под окном! Значит, он совсем близко.
'Ну же, Райтэ, хватит расслабляться! Разлегся под девкой!' — пнул меня по мозгам внутренний голос. Я уже мог пошевелить кончиками пальцев, но оцепенение отпускало очень медленно. Прикрыв глаза, попытался сосредоточился. Главное, чтобы Шойна не заметила, а то снова покусает, зараза. Сквозь ресницы я наблюдал за ней, дожидаясь, когда она забудется на пике наслаждения и закроет глаза. Движение, если я смогу поднять руку, будет наверняка замедленным, а лишняя секунда мне не помешает.
Когда она застонала, запрокинув голову, я резко, как мог,
Я с трудом сполз с топчана, попытался добраться до меча, но упал рядом с агонизирующей дарэйли. Силы, накопленные для одного удара, выплеснулись, а больше у меня не осталось. Совсем.
Бульканье и скрежет стихли: змеиные глаза закатились. И сразу меня отпустило, словно парализующий яд ушел из крови вместе с последним вздохом Шойны, зато уже ничто не глушило дикую боль в чреслах.
Никаких иллюзий по поводу смерти дарэйли я не испытывал: вспомнилось похожее на пантеру существо, разрубленное мечом Ринхорта и восстановившееся из растерзанных ошметков. Чтобы убить ее наверняка, надо отрубить голову. Но я не мог. Девушка не виновата в том, что с ней сделали. А в том, что она сделала со мной, больше виноват я сам.
Дотянувшись до меча Ринхорта, я сдернул его на пол, вытащил клинок и провел пальцем по лезвию. Брызнула кровь.
— Дьявол тебя задери, Ринхорт! Если ты сейчас не поймешь, что мне нужна помощь… мы оба пропали.
Однако на вассала надейся, а сам не стой столбом. Тут я заперт, как в ловушке с гюрзой, временно лишенной признаков жизни. Поднявшись, я кое-как оделся, пристегнул меч к поясу, прихватил и клинок Ринхорта и, шатаясь от слабости, направился к двери. Едва я протянул руку к задвижке, как железная полоса зашевелилась сама, выползая из паза.
Я не успел возгордиться тем, что у меня получилось сдвинуть железо, не прикасаясь: дверь так же сама распахнулась, явив взгляду зевающего в кулак Ринхорта в помятом, должен заметить, плаще.
— Что случилось, Райтэ? Почему ты такой побитый и куда собрался с мечами?
Я молча показал на жреческий знак. Камень Ллуфа стал еще ярче. Глянув через мое плечо вглубь комнаты, рыцарь смачно выругался и, выхватив клинок из ножен, попытался через меня перешагнуть, но я уперся.
— Пусти! — двинул он плечом. — Надо ее прикончить.
— Не надо.
— Ты делаешь ошибку: оставляешь врага за спиной.
— Одной больше, одной меньше… — махнул я рукой.
Его взгляд скользнул по моей искусанной шее.
— Ясно. Это лечится только одним способом. Отойди, Райтэ!
— Я разберусь с этим сам!
Мы бы еще препирались, но в комнате раздался высокий, на грани слышимости, свист, от которого мороз драл по коже и кишки сворачивались в дрожащий ком. И сразу по всему селу завыли собаки.
— Поздно! — Ринхорт захлопнул дверь и поволок меня за руку к лестнице черного хода, шепотом винясь и проклиная себя за все хорошее (и тут я был с ним согласен, да еще и не в таких выражениях). Ноги вняли моей беззвучной просьбе и с каждым шагом шевелились быстрее. На лестнице я все-таки споткнулся и вылетел в дверь кубарем.