Лунный князь. Легенда
Шрифт:
– И тебе мир, благой, – сорокалетний мужчина с объемным пузом брезгливо скорчился и даже не глянул на пергамент. – Чего надобно-то? Денег нет, сразу скажу, и кормить тебя нечем. Поминальня в запустении, видишь?
– Мне бы чернил, осьмушку чистого пергамента, да дощечку ровную – письмо написать.
Поминальщик с угрюмым подозрением прищурился. На его круглом, тщательно выбритом лице читалось: уж не для жалобы ли пергамент понадобился?
– И пергамента нет, – мотнул он головой, – дорогой он нынче, да и надобности в нем мне никакой – неграмотный я.
– Как же ты поминания
– Так я наизусть все священные тексты помню, и всех жителей в округе знаю в лицо, и родословные их до десятого колена – не запутаюсь, кого каким словом поминать.
Гость, снова запустив руку в складки сутаны, вытащил пару мелких серебрушек.
– На пергамент и чернила средства у меня есть. Но я с дороги устал, а лавка отсюда далековато. Помоги хоть в этом старику.
Поминальщик расплылся в улыбке, торопливо выхватил деньги.
– Не беспокойся, благой, тут неподалеку лавочник один живет, у него и возьму нужное. Ты пока тут подожди, – он кивнул на сырое и грязное бревно, лежавшее у забора. – Я быстро.
Впопыхах негостеприимный паттер забыл запереть дверь храмины, и, едва хозяин скрылся, Кейен, несмотря на распоряжение преблагого, спокойно вошел в поминальню, а оттуда через внутреннюю дверь – в примыкавшую к ней сторожку. Крепкую, богато убранную и украшенную вышитыми шелками.
Оглядевшись, он взял нож у очага с еще горячим котелком, откуда пахло мясным варевом, нашел перо, валявшееся на полке, заточил. Вытащив из-за пазухи пергамент, поскреб ножиком, нарезал полоски, затем снял с пояса чернильницу и, сев на лавку у стола, принялся за письма. Пока он писал, стая всевозможных птиц слеталась на подоконник распахнутого окна.
Из сторожки гость ушел, не оставив никаких следов своего пребывания, задолго до того, как вернулся посланный за пергаментом и нарочно замешкавшийся до глубокого вечера поминальщик.
* * *
Толстяк не был бы уверен, что ему не померещился старик в сутане низшего служителя Единого, если бы не сэкономленное серебро (замызганный клочок пергамента и чернила он получил, разумеется, даром). Да и не до нищенствующих братьев ему уже было: едва войдя, он обнаружил, что тугой кошель на поясе, куда с трудом были запиханы деньги старца, лопнул по шву, и все серебро незаметно выкрошилось в прореху по дороге. На дне остались только две монетки, может, те самые.
– Как же я не заметил-то? – сокрушался поминальщик. – Демоны украли! Проклятые демоны замка! – красный от злости преблагой схватил перо, валявшееся на полке, и на добытом клочке пергамента принялся строчить донос в Паттерат на князя Энеарелли, укрывавшего нечистую силу. Две серебрушки ушли на оплату услуг гонца.
***
А в темнеющих небесах над крохотным городком разлеталась во все стороны небывалая стая птиц – ястребы соседствовали с голубями, вороны с воробьями – и каждая несла на лапе по полоске пергамента с тайнописью и оттиском печати Всеблаженнейшего Паттерана. Глава храмовиков, скитающийся по миру, как положено по уставу – бедным, безликим и безымянным – готовил священное воинство к худшему.
Глава 7
Уснуть я не смог, хотя уже день наступил: слишком был взбудоражен.
Не
Рассудок убеждал, что их не может тут быть, иначе Гончары не оставили бы их без присмотра. Тем более, что замок побывал в руках жреца-императора. Но Гончаров в замке нет, это я знал точно. Дарэйли всех проверили: и рыцарей, и их родственников, и челядь. Я и деду сказал, чтоб он даже слуг не нанимал, не показав мне.
Отвлечь от тоскливых мыслей могло только действие.
Встал, оделся (уже не так пышно), дорисовал план замка.
Тщательно осмотрел опочивальню.
Стены-то у замка слишком массивные, с добрую залу толщиной. И перегородки на плане выглядели лишь чуток тоньше. И дед обещал показать тайные проходы, когда я поднимусь на ноги, но вечно мы с ним не совпадали во времени.
Камни как камни, кое-где прикрытые гобеленами (под них я тоже заглянул).
Потом догадался надеть перстень Энеарелли и обнаружил-таки искомое: за тяжелым парчовым балдахином, спускавшимся вдоль стены, замерцал знакомый орнамент. Ага, значит, изобретение основателя рода «работает» только в контакте с кожей потомка. Такой ключ красть бесполезно.
Тесный ход вел в тупик, но перстень с ним справился.
Ходы были двойные, как я понял: тайные и еще более тайные. Последние открывались только перстнем, а первые – рычагами, которые я легко обнаруживал с помощью моего универсального «ключа»: на камнях имелись метки, вспыхивающие при приближении перстня. Удобно.
Идти внутри стены было куда проще, чем по лабиринту: поэтажный план замка, который я все-таки закончил перерисовывать, впечатался в память, и я ощущал себя движущейся точкой на схеме. В конце концов, не зря погибший Тион заподозрил в моей сущности аспекты Логоса, да и после Лабиринта Нертаиля мне уже никакой не страшен.
Внутренняя стена была толщиной в два локтя, а в массивной внешней (локтей пять, не меньше!) попадались такие же небольшие углубления, как в нижнем лабиринте. Вполне возможно, где-то были спрятаны и ловушки, но на меня они не подействовали.
В стенах, как нетрудно догадаться, был самый короткий путь между сомкнутыми вокруг центрального донжона крыльями замка, и им часто пользовались: перегородки открывались легко и бесшумно.
Когда я проходил сквозь стену тронного зала в княжеском крыле, в смотровую щель долетел встревоженный голос Ольхана:
– Врата ожили, княгиня, и наверняка это произошло из-за вашего внука, он сумел подойти к ним вплотную… Прости, госпожа, не усмотрел… Если Дорант не вернется в ближайшее время, последствия непредсказуемы.
Не являясь убежденным сторонником подслушивания, я заторопился дальше. Понадобится – доложат. Но надо бы уже возвращаться, чтобы было, кому докладывать.
Вот и посмотрим, насколько доверяет мне семья Энеарелли.
Главное, ради чего я терпел боль в спине, хотя давно надо было отлеживаться и зализывать раны, ясно: Грюнт, знавший замок, как пять пальцев, вполне мог добежать к управлению лабиринтом после убийства стражника. Наверняка управление спрятано в центральном крыле, поближе к княжеским покоям.