Лунный парк
Шрифт:
– Как он выглядел, Пит?
– Боже мой, что ж ты все спрашиваешь, как будто это имеет какое-то значение.
– Так и есть. Расскажи мне, как он выглядел.
Пит помолчал и снова затянулся.
– Ты, наверное, подумаешь, что я решил отмазаться, но он чем-то был похож на тебя.
– Что ты имеешь в виду? – нашел в себе силы спросить я.
– Ну, он был похож на тебя в молодости.
– Его звали Клейтон? – нашел в себе силы спросить я.
– Чувак, я бухгалтерию не веду.
За
– Его звали Клейтон?
– Я только знаю, что познакомился с ним в колледже и что ездил он на маленьком белом «мерсе». – Пит кашлянул. – Я запомнил его машину. Помню, еще подумал: черт побери, чувачок-то упакованный. Подумал еще, что это будет весьма прибыльный семестр… – пошли помехи, – но этого парня я больше не видел.
«Порше» слегка вильнул. Накатила новая волна страха.
– Его звали Клейтон?
Меня замкнуло. Я попытался выпрямиться. С таким же успехом я мог бы говорить сам с собой.
Долгая пауза потрескивала помехами. И снова тишина.
Я уже собирался повесить трубку.
– А знаешь? – Пит все-таки вернулся. – Мне кажется, именно так его и звали. Да, Клейтон. Похоже на правду.
И снова пауза – Пит что-то соображал.
– Подожди-ка – так ты его знаешь? Какого же черта ты мне звонишь…
Я дал отбой.
И сосредоточился на ослепляющей пустоте шоссе.
То, что ты сейчас услышал, Брет, ни на что не ответит. Это сказал писатель.
Посмотри, как почернело небо. Это я его сделал таким.
21. Актер
«Порше» нырнул в гараж.
Стих писательский смех. Писатель – слепой поводырь – постепенно рассеялся. Я остался один.
Все, что я сделал, я сделал по собственной воле.
Лестница показалась мне круче, когда я поднимался на второй этаж.
Я открыл дверь в комнату Робби.
Компьютер был выключен. (Когда меня отвлекли, он работал.) Включив его, я просидел у экрана три часа кряду.
Как только я впечатал пароль, чтоб открыть файл «КМ», на экране снова развернулся рабочий стол.
Тут экран стал мигать, края вывернулись, потом он позеленел и ощетинился помехами.
Я пытался бороться с трудностями. Все время повторял себе, что, если прочту те файлы, все проблемы станут невесомыми.
Я выключил компьютер из сети. Включил снова.
Целый час я держал на проводе телефонистку горячей линии компании, пока не убедился, что они ничего не могут поделать.
Я стучал по клавишам одной рукой, другой бессмысленно водил кругами мышку по коврику, глаза болели, на лице застыла сосредоточенная гримаса.
Компьютер превратился в каменную игрушку, которая безразлично смотрела на меня. Компьютер и не думал проигрывать эту игру.
Каждый
Я просто пятился назад.
Сквозь вспышки и помехи время от времени мне виделись то холмы Шерман-Оукс, возвышающиеся над долиной Сан-Фернандо, то прибрежная линия отеля в Мексике, и отец стоит на пирсе с поднятой рукой, из компьютерных колонок при этом доносился шум океана.
Мелькнула и тень отделения Банка Америки на бульваре Вентура.
Еще одно узнаваемое видение: лицо Клейтона.
Потом компьютер стал умирать.
Уже совсем затухая, колонки выдали слабую, приглушенную строчку из «На солнечной стороне улицы».
Скрипнув напоследок, компьютер замолк и сдох.
Теперь что-то узнать можно только от Робби, сказал я себе, отрываясь от стола.
Тут же материализовался писатель.
Высоким голосом он спросил: Ты правда в это веришь, Брет? Ты действительно думаешь, что твой сын тебе что-то расскажет?
Я ответил утвердительно, и писатель откликнулся: Как это печально.
Марте я сказал, что сам заберу Робби из Бакли. Я не дал ей ответить.
Просто сказал и тут же вышел из ее кабинета.
Проходя по коридору к гаражу, я услышал, как она нехотя согласилась.
На улице направление ветра все время менялось.
На шоссе я увидел отца: он стоял без движения на пешеходной эстакаде.
Сквозь открытое окно я показал права охраннику и встал в очередь машин на парковке возле библиотеки. Над нами возвышались шишковатые шпили окружающих школу сосен.
Я взглянул на шрам на ладони.
Или это будет финал (а финалы тебе всегда легко давались) или же что-то заживет, и исцеление это предотвратит трагедию.
Писатель со мной не согласился по-своему, но чрезвычайно живо.
К эскадре джипов тянулись привилегированные дети и бурчали друг другу предостережения. Следящие камеры не спускали с мальчиков своих объективов. Сыновья всегда будут дамокловым мечом. Отцы обречены.
Робби тащил рюкзак на одной лямке, ворот рубашки расстегнут, галстук в красно-серую полоску болтается на шее: пародия на уставшего бизнесмена.
Заметив «порше», он уставился на человека, сидящего за рулем. Он вопросительно взглянул на него, как будто впервые меня видел.
Мои вопросы потонут в его ответах.
Его сомнения стали физически ощутимы, когда он застыл возле машины.
Я молил его сделать еще один шаг. Пожалуйста, сдайся, просил я. Дай мне еще один шанс.
Писатель уже собрался что-то проскрипеть, и мне пришлось его заткнуть.
И тут, как будто услышав меня, Робби вразвалку пошел к машине и выдавил улыбочку.