Лунный парк
Шрифт:
Я проверил почту. Писем из отделения Банка Америки в Шерман-Оукс, отправленных в 2:40 ночи, больше не приходило.
Я не мог с уверенностью сказать, стал ли ковер в гостиной еще темнее.
Писатель убедил меня, что стал. Но добавил, что это уже не имеет значения.
Мебель была расставлена все так же, как в детстве. Писатель согласился – а затем пожелал проинспектировать внешний вид дома.
Подойдя к стене, смотревшей на дом Алленов, мы увидели, что она продолжает облезать. Розовый стал темнее,
Я повернул к главному фасаду, где облезающая краска продолжала о чем-то меня предупреждать.
Тут же послышался сладкий прогорклый запах мертвечины. С северной стороны дома была живая изгородь, и, принявшись осматривать ее, я тут же обнаружил кошку.
Она лежала на боку, выгнув спину, желтые зубы стиснуты в мертвенном оскале, кишки присосались к земле, цепляясь за комки грязи. Глаза были крепко сжаты, как мне сперва показалось, от боли.
Когда же писатель заставил меня присмотреться, я понял, что глаза выклеваны.
Земля была пропитана кровью, и внутренности, которые Терби выкорчевал из кошачьей утробы, покрывали цветущий куст, роившийся теперь мухами.
Вообразив, что кто-то наблюдает за тем, как я рассматриваю кошку, я резко обернулся, и черная тень мелькнула за угол.
Это тебе не приснилось, убеждал меня писатель.
Но я не мог представить себе, как Терби поймал кошку.
Как кукла могла это сделать.
Терби – это же просто реквизит из фильма ужасов.
Но часть писателя настаивала на том, что кошку убил именно Терби.
Писатель вполне представлял себе эту сцену: игрушка подстерегает – как часовой, – следит со своей жердочки на подоконнике в комнате Сары, игрушка засекла кошку, камнем вниз, выпускает когти, цепляет кошку под низко постриженной изгородью, дальше-то что? Она что – питается кошками?
Неужели последнее, что видела кошка, – искаженный перспективой птичий клюв и пустое серое небо за ним? Писатель принялся разрабатывать сразу несколько сценариев, но тут вступил я и заставил его понадеяться, что все это неправда. Ведь если я поверю, что виновата игрушка, земля у меня под ногами обратится в мир зыбучих песков.
Но было уже поздно.
И тут я узнал эту кошку.
Я видел ее вчера вечером.
Тогда ее морда была перепачкана красным, и лапа оставила на стекле кровавый след.
Изуродованное тельце у моих ног – домашняя кошка Эйми Лайт.
Я не стал говорить об этом писателю, потому что утром пятого ноября просто не смог бы вынести сценарий, который он предложит, обойдя все препятствия и заставив меня поверить в его мир.
Поэтому, идентифицировав кошку, я моментально вытеснил мысль о ней, чтобы писатель не успел ухватиться за эту деталь
Убил кошку Терби или нет – не важно, в любом случае я решил избавиться от него сегодня же.
Я вернулся в дом, чтобы найти его.
Марта повезла Робби и Сару в школу. Роза убиралась на кухне.
Я решил, что если Терби в доме, то он, наверное, лежит как ни в чем не бывало в комнате Сары.
Но его там не было. Это открытие я сделал после беглого осмотра комнаты.
Писатель утверждал, что он прячется. Он говорил, что я должен выманить его из укрытия.
Я спросил писателя, как прячутся неодушевленные предметы.
Я спросил его, как он предполагает выманить неодушевленный предмет из укрытия.
На время это заставило писателя замолчать. В итоге его молчание стало меня беспокоить.
Писатель снова включился, когда я подошел к окну и выглянул на ограду с выпотрошенной кошкой под ней.
Он предложил посмотреть в комнате Робби.
В коридоре возле комнаты Робби я постоял в нерешительности, разглядывая царапины внизу двери, но потом повернул ручку и вошел.
Комната была убрана идеально.
Никогда еще я не видел здесь такого порядка. Все было разложено по местам.
Постель аккуратно заправлена. На полу не валялась одежда. Картриджи видеоигр, DVD и журналы были составлены в ровненькие стопки. Марсианский ландшафт на ковре пропылесосен. С мини-холодильника пропали ряды использованных бумажных стаканчиков. Стол был безукоризненно чист. На подушках кожаного дивана ни вмятинки. Все поверхности блестели. Пахло лаком и лимоном.
Просто образцово-показательная комната.
Без задоринки.
И пусто.
Вроде должно быть спокойно.
Кроме того, чувствовалось серьезнейшее усилие задобрить пространство.
Никто здесь и не жил.
Было в этом что-то жутко неправильное.
И это что-то потянуло меня к компьютеру.
На экране пульсировала луна.
И снова: нерешительность. А потом: необходимость ускорить процесс.
Выстраданная теория Надин Аллен вихрем пронеслась по стерилизованной комнате.
Слово «Небывалия» заставило писателя коснуться мышки.
На экране вспыхнул рабочий стол.
Я знал, что наверху никого, но все равно обернулся.
Я щелкнул «Мои документы», встал и закрыл дверь.
Когда я вернулся к столу, на мониторе значился список примерно ста документов «Ворд-перфект».
Я стал покрываться испариной.
Я прокрутил до конца списка, где нашел десять документов, откуда-то скачанных.
В названиях файлов стояли инициалы.
Писатель моментально распознал имена.
МК, должно быть, Маер Коэн.