Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]
Шрифт:
— Американца одного опустили.
— Только одного?
— Да. Он шесть месяцев здесь жил. В коммуналке. Изучал российские нравы. Говорил: «Всю жизнь мечтал провести хотя бы один день в Чикаго тридцатых годов». Романтики захотел. Вот и получил, на что нарывался.
— Не по нашей части, — сказал Серега. — Давай, Григорьич, ближе к делу.
— Да с чего я вообще должен что-то говорить?! Вваливаетесь ко мне прямо в офис! Что обо мне клиенты подумают?!
— Так это офис? — Сергей провел рукой вокруг. —
— Все равно.
— Итак, ты вспомнил?
— Что я должен был вспомнить?
— Глянь, какой забывчивый. Повторяю: говорил ли кто-нибудь из твоих клиентов о том, что он либо замочил, либо замочит Сашу Парамонова?
— Нет.
— А говорил ли кто-нибудь, что знает, кто замочил Сашу Парамонова?
— Нет. Как я мог слышать, я ведь здесь сижу.
— Не пудри мне мозги! Ты слышишь даже то, чего вообще никогда не было. Иначе зачем ты нам нужен?
— Вот и я говорю…
— Заткнись! Никита, проверь…
Я осторожно приоткрыл дверь. Никого. Странно.
— Знаешь, что мы с тобой можем сделать?
— Знаю, — на удивление спокойно ответил шеф «До кондиции».
— Да? Послушаем.
— У нас здесь парень был. Зубы выбиты, нос и ребра сломаны. Его РУОП изувечил. Потом отпустили, конечно.
— Браток, мы такими делами не занимаемся. А вот закрыть твой притон для стражей правопорядка можем запросто.
— Позвольте, позво…
— Не позволю, — ответил я за Сергея. — Дальше.
— Но я действительно ничего не знаю! Вы хотите, чтобы я сам нужных вам людей придумал?
— Мне не нужно, чтобы ты их придумал. Мне нужно, чтобы ты их назвал. И быстро.
— Не знаю! Мало ли жлобов ходит. Они все сказать могут.
— Послушай. Объясняю русским языком. В твоем заведении просто так сказать, что кого-либо замочили, невозможно. Здесь все нуждается в документальном подтверждении.
— Да не знаю я!
— Своих клиентов по именам знаешь?
— Откуда? В лицо еще куда ни шло.
— Тогда слушай. Лет двадцать, джинсовая куртка на меху, вязаная черная шапка, золотое кольцо на мизинце левой руки. Внешность заурядная. Говорит о чем-нибудь? Знаю, что таких полно, но все же…
— У меня в основном в форме бывают. А кольцо… У Леши такое.
— Кто такой, где живет?
— Не знаю. Постоянно сюда ходит.
— Омоновец?
— Нет. Вы же понимаете, парней с кольцами много бывает. Просто Лешу я знаю, а других…
— Ясно. Кто он?
— Мент. Из Калининского РУВД.
— Опер?
— Господи, нет, конечно. Патрульный.
— Его район?
— Вокзал. Он в паре с Ахмедом. Зал ожидания, ларьки, короче, где народу больше.
Анищенко глядел на нас как мышь на змею.
Теняков кивнул мне:
— Пошли, Никита! А вернее, вот что: составим-ка мы протокольчик на предмет изъятия незаконно хранимого в этом шикарном ресторане огнестрельного оружия. Чует мое сыщицкое сердце, где-то здесь, скорее всего во-он за тем шкафчиком парочка стволов тихонько лежит и ждет, покуда мы их оттуда извлечем. Понятые, думаю, найдутся. Заведение здешнее особого рода, популярное у разного люда, так что…
Надо сказать, что шалман действительно был местом весьма своеобразным.
Анищенко арендовал подвал у детской поликлиники, работники которой давно уже произносили слово «финансирование» с ненавистью, а потому были несказанно рады арендатору. Николай Григорьевич стремился дать своему заведению название как можно более броское и после тяжких раздумий назвал его «Туши свет». Но по требованию «общественности» вполне приличное, каким его задумывал Анищенко, кафе превратилось скоро в место сходок и тусовок и было переименовано в шалман «До кондиции».
Здесь ежедневно собирались сотрудники правоохранительных органов, сиживали водители «воронков», что можно, конечно, объяснить близостью «Крестов», наведывались мрачные бойцы ОМОНа, регулярно появлялись сотрудники патрульно-постовой службы. Но самое любопытное: здесь же можно было встретить и ярких представителей криминального мира, причем и те и другие запросто болтали друг с другом. Ничего странного: от любви до ненависти — один шаг. К разряду курьезных можно отнести случай, рассказанный мне как-то одной из посетительниц шалмана.
«Села раз за столик. Рядом мужичок плюхнулся. Ребята (омоновцы) познакомили, говорят, человек из-под стражи сбежал. Нормальный мужик, совсем не зверская физиономия, потрепались и разошлись. На следующий день в „Информ-Т“ его портрет передали и сказали: бежал, смертельно ранив двух охранников…»
Ребятам, что здесь собираются, все равно, кого убивать, бандитов или митингующих на улицах. Если завтра им скажут перестрелять своих сегодняшних собутыльников, они это сделают без всяких угрызений совести. Они вовсе не плохие парни, но лучше держаться от них подальше.
Оперов они не любят, хотя бывают исключения, такие, например, как двое неких загадочных омоновцев.
Я поддержал Тенякова:
— А что, пора, пожалуй, понятых звать. В лучшем случае, я думаю, прикроют власти шалман. А вы как считаете, господин Анищенко?
Николай Григорьевич изменился в лице.
— Погодите! Еще информация есть. Диму Чернова знаете?
— Ну?
— Давеча здесь контролер от группировок был. За порядком в бандах следит. Так вот, Дима Чернов с хачиками чего-то не поделил. Скорее всего — рынок. Это ж его территория! Нацмены откуп сулили, тот их послал. Война может быть.