Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]
Шрифт:
— А контролер чей?
— Ну, мужики!..
— Ясно. За кого он будет?
— Нейтралитет будет держать. В принципе Чернов прав, но кому ж охота с хачиками завязываться?
Финляндский вокзал — безобразное громадное строение. Под мрачным серым сводом неестественно ярко горит рекламный экран, звучат ненужные пожелания счастливого пути, суетятся люди. Часы демонстрируют разные взгляды на время. Идет бойкая торговля книгами и газетами. В углу уютно расположился грязный, оборванный бомж, немного не доползший до зала ожидания.
Неподалеку
— Ты сиди, мужик, сиди. Только не падай. А то мне тебя уносить придется.
Бомж рвал на себе женское пальто и клятвенно заверял:
— Что ты, Ахмед, не упаду.
Сергей положил руку сержанту на плечо:
— Ахмед?
Ахмед дернулся в сторону, «наташка», или на официальном языке — резиновая дубинка, выпала из его руки и с гулким шумом упала под ноги.
— Да?
— Леха здесь?
— А ты кто?
— Кореш его. Он ко мне вчера обещал зайти и не зашел.
— A-а. Он у ларьков. Жрать-то надо.
Леха действительно стоял у ларьков при выходе на кассы «Экспресс» и с энтузиазмом дикаря-людоеда обгладывал доставшуюся по блату в «гриле» куриную кость.
Теняков распечатал «Винстон».
— Уверен, это мент.
— Ты о чем?
— Сашу замочил. Точно, мент. Сто процентов. Ох, достану я его, обязательно достану.
— Спокойно, Серж, спокойно. На тебя влияет газета «Калейдоскоп».
— Сам посуди. Винтарь есть, глушака нет. И место выбрано хреновей некуда. Мент.
— Увидим. Может, ты и прав.
Мы остановились в двух шагах от Леши, явно оголодавшего донельзя. Не дай Господи стать патрульным! Бедняжка.
— Самое страшное, если Анищенко о Чернове не соврал. Знаешь, что тогда будет? И главное — обидно: доказательства отсутствуют, как деньги у советских патрульных.
— Ладно, забудь. Меня в данном случае вот этот субъект Федерации интересует.
— Алексей?
Парень узрел в нас представителей власти более могущественной, чем он, а потому улыбнулся довольно миролюбиво:
— Чего надо?
— Надо нам, чтобы ты, дружочек, не злил дяденек и сказал, где был вчера в течение дня.
Леша малость опешил. Физиономия изменила цвет с малинового на белый, а зрачки расширились и стали походить на глаза совы в зоопарке.
— Да вы че? Так сразу?
— Я так и думал, — кивнул Сергей. — Пройдемте, гражданин.
— Куда?
— На Литейный.
— Да вы что?! Я ж…
— Серж, — вмешался я. — Он на службе. Можно такое услышать из уст дорогого полковника…
— Мои проблемы.
— Хорошо. Но я в этом не участвую. Сонбаев просил помочь. Что-то у него там…
— О’кей. Гуд бай, браток.
— Адье. Черт, ну и холод! Пальцев совершенно не чувствую.
Посчитав, что мое присутствие более не требуется, я пошел к метро, стараясь не поскользнуться, а Теняков потащил Леху к троллейбусу.
Глава 2
Слово «тяжело» — из области эмоций.
История, о которой я начал рассказывать, случилась в стародавние времена. Квартиры тогда отапливались по «сниженной системе», то есть температура в них не поднималась выше тринадцати градусов. Город в состоянии раннего маразма мечтал об организации Олимпийских игр, а горожане ломали на улицах конечности. Синоптики — дамы, претендующие на звание лучшей топ-модели года, — безбожно врали, улыбаясь голливудской улыбкой. Темнело в четыре вечера, а рассветало в десять утра.
Одним словом, дело было в минувшем декабре.
Представьте себе небольшую комнату в знаменитом учреждении на Литейном. Здесь три стола, несколько стульев, небольшой допотопный сейф в углу. Одно окно. Правда, большое. На улице темно. В комнате тоже. Лишь над столом горит лампа.
Из всего вышесказанного можно заключить, что сейчас раннее утро, а перед вашим взором — одно из помещений, занимаемых вторым отделом Управления Уголовного розыска ГУВД.
В комнате нас трое.
В темном углу комнаты в потертом кожаном кресле пристроился передохнуть я, Никита Чернышев.
Второй обитатель кабинета — Павел Непринцев. Это молодой человек лет двадцати пяти. На нем новенькие синие джинсы, моднейший джемпер, галстук и ковбойские сапоги за двести двадцать тысяч. Лицо у него овальное, нос прямой, губы тонкие, искривленные извечной, едва заметной ухмылкой. Волосы темные. Глаза ярко-зеленые и блестят как у кота. В руках обычно газета «Скандалы».
В отдел Непринцев перешел из РУОПа (случай уникальный). В УУРе Паша прижился настолько прочно, что запросто хамил любому начальству, причем без всяких последствий. Работать Паша не любил, но раскрываемости добивался почти стопроцентной. Все проводимые им оперативно-розыскные мероприятия сводились к вороху бесполезных бумаг. Жил Непринцев на Авиационной в однокомнатной квартире «сталинского» дома.
Кроме этих очевидных фактов, больше о нем нельзя было сказать ничего.
Третьим обитателем был оперуполномоченный Уголовного розыска Сергей Тимофеевич Теняков — самый крутой человек в ГУВД. Он прошел Афган, но в отличие от большинства на нем это сказалось лишь положительно. Не урод, элегантен, в меру накачан, не глуп, отличается умением беседовать с людьми, в общем — супермен. На него оглядываются на улицах. Его уважает руководство. Поэтому я не люблю Сергея. Кроме уважения, он у меня вызывает другое чувство — раздражение. Паша как-то сказал, что это оттого, что летом Сергей ходит в футболке с надписью «New England» и номером 32. Возможно, он и прав.