Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]
Шрифт:
— Паша, ты ему веришь? Как психолог?
— Сто процентов. Другой вопрос, кто доказывать будет. Наговорил-то — ой!
— Когда мы с Никитой к нему подошли… Ты бы видел его глаза.
— Нормально. Бывают и гораздо хуже. О, господин полковник…
Полковник Москвичев пребывал в извечных заботах и хлопотах. О чем заботился полковник, для оперов всегда оставалось загадкой, но факты — упрямая вещь. Москвичев был неплохим человеком, но сыщиком уже давно назывался лишь по старой памяти. Петр Сергеевич носил пышные каштановые усы и любил давать советы.
Вслед за полковником в коридор выскочил невесть как угодивший во второй отдел молодой опер Гунтар Кипр их, с мягким акцентом что-то пытающийся доказать Москвичеву. По мере приближения «сладкой парочки» до Тенякова стали долетать и отдельные слова.
— Петр Сергеевич, а он в отказ идет, — плаксивым голосом сообщил Киприх.
— А ты додуши его, додуши, — басом отвечал полковник.
По Гунтару было заметно, что он и рад бы додушить неизвестного правонарушителя, да только не знает, с какой стороны ловчее взяться за столь ответственное задание.
Непринцев осторожно потянул носом.
— «Олд Спайс», — шепотом сообщил он. — Для сильных духом мужчин.
— Что?! — моментально остановился Москвичев.
— Ничего, господин полковник. Ровным счетом ничего.
— Опять… занимаетесь. — Москвичев осторожно заглянул в кабинет и тут же захлопнул дверь. — Вы что, уже ментов колете?
— Он в данный момент пишет явку с повинной. Но это вроде как киндерсюрприз. Так что переждите.
— Ясно. Каковы дальнейшие планы на сегодня?
— Разврату предаваться, — не моргнув глазом ответил Непринцев. — Спать пойду. У меня вообще отгул.
— Разврату… Слушайте, ну и молодежь нынче пошла. Сын недавно приставал: «Дай пятьдесят тонн». — «Зачем тебе?» — «На подарок девушке». Четырнадцать лет стервецу. «А пять тонн ей что, мало?» — «Конечно. Она у меня такая». Совета прошу: что делать?
— В кои-то веки, Петр Сергеевич. Денег не давать, пущай сам зарабатывает, раз уж «она у него такая».
— Я, честно говоря, об этом же подумал.
— Ладно, пойдем, любопытно, что писатель написал.
Алексей при появлении оперов даже не поднял головы, лишь спросил:
— Какие у меня шансы на нары загреметь?
— Процентов двадцать есть.
— Двадцать?! Но я же сам сознаюсь!
— Не понимаю, — удивился Теняков, — тебе много или мало?
— Мало, конечно. Я ведь признался!
— Ну и что? Во-первых, я это дело помню, оно оформлено как ДТП, и возиться с переоформлением никто не будет, а за невнимательность могут и выговор вломить. Потом, доказательств, кроме твоих слов, нет ни малейших, дружки твои уйдут в отказ, и получится, что ты сам себя оклеветал с неизвестными целями. Еще и на обследование отправят. Вдруг у тебя навязчивые идеи. Будут над тобой… Паша, как?..
— Экскремент.
— О, будут над тобой экскремент делать.
— Но…
— Зато Руслан тебе ничегошеньки сделать не сможет, как бы ни старался… Да не горюй ты, многое еще от следака зависит.
— А ведь вам раскрытия нужны.
— Наивный парень! Нам раскрытия уголовных дел нужны, а то чистое ДТП. Служба! Уж не обессудь. Да пиши, пиши. А вдруг да повезет. Бывает же.
Паша достал из ящика стола банку спрайта, открыл ее и отключился от всего происходящего.
Алексей заканчивал сочинение. Теняков курил очередную сигарету и брезгливо разглядывал дыру на своих брюках. Кругом царила тишь и благодать. В этой тишине особенно пугающе прозвучал хриплый клич Непринцева:
— Вот пуля просвистела, в грудь попала-а мне-е, Спасся я в степи-и на лихом коне-е, Но шашкою меня комисса-а-р доста-а-л, Покачнулся я и с кон-я упа-а-л.Алексей вздрогнул. Ручка скользнула по бумаге и упала на пол.
— Он у вас всегда такой?
— Знаешь, дружок, осторожнее в высказываниях. Как-то раз он расследовал одно дело. Об исчезновении рок-музыканта Синцова. Так Паша закорешился с солистом «Хромых парней», а тот во время концерта вытащил его на сцену и заставил петь. «На речке», если не ошибаюсь. Теперь он поет что попало. «Вот и весь механизьм».
— Хей-ей, да конь мой вороной, Хей, да обрез стально-о-ой, Хей, да густой тума-а-а-н, Хей, ой да батька атама-а-ан.А где Никита?
— В одном из местных РУВД. Непонятки у них с кем-то. Прохлаждается, короче.
Глава 4
— Скажите, доктор, это опасно?
— Нисколько, это просто жареный арахис.
Холод — наиболее мерзкое из всех зол. Только это мало кто понимает. У каждого человека все время появляются какие-то другие проблемы, и холод оттесняют на второй план.
У меня не так. Меня мало восхищает серебристо-голубой блеск льда на улицах. Я равнодушен к хрустальным, девственно чистым сугробам снега, вздымающимся к небу, подобно мемориалу Джорджа Вашингтона. Я не мечтаю о солнечном морозном дне, о скованной ледяными глыбами реке, о мягком прохладном ветерке, стальными иголками колющем лицо и уносящемся дальше в попытке достать и других прохожих.
Я считаю, что асфальт зимой должен быть посыпан песком, чтобы не расшибались люди, а снег лишь мешает проезду транспорта. Я не романтик, а философ. Я мечтаю лишь о теплой квартире и мягком диване. Я ленив… Любой вид жизнедеятельности вызывает у меня чувство физического раздражения, по крайней мере до тех пор, пока я не втянулся в работу. Выражаясь литературным языком, мой духовный мир безмерно скуден. Непринцев, к примеру, наоборот, не может бездействовать, хотя его деятельность принимает любые формы, от запоя до разгадывания кроссвордов.