Лунный вариант
Шрифт:
— Алешенька, это ты нарочно. Ну, признайся, скажи.
— Нет, — ответил он с грустной улыбкой, — это так и есть.
— Значит, ты космонавт?
— Можешь даже считать меня лунатиком, — засмеялся он.
Лидия вдруг опустила руки, с горечью воскликнула:
— Ой, что же я наделала!
Ему подумалось, что она уронила какую-то дорогую вещь, за сохранность которой очень беспокоилась. Он даже посмотрел на пол, отыскивая место ее падения. Но пол был чистым, а Лидия повторила:
— Ой, что мы с тобой натворили, Алешка!
— Успокойся, — остановил он, — кажется,
— Глупый, — зашептала Лидия, — если бы моя жизнь оставалась такой же, как до встречи с тобой!
— Что ты хочешь этим сказать?
— Если бы я знала, что ты космонавт, я бы ни за что так не поступила.
— Вот как! — горько усмехнулся Горелов. — А я думал, ты меня по-настоящему любишь!
— Глупый! Неужели ты можешь сомневаться в этом?
— Кажется, нет.
— Но то, что ты космонавт, все меняет.
— Почему же, Лида?
Она нервно засмеялась:
— А ты подумай. Когда ты станешь известным, тебя начнут преследовать тысячи женщин и девушек: русских, американских, африканских, беленьких, голубеньких, черненьких. А что я рядом с тобой? Не совсем состарившаяся вдовушка, да?
Алексей прижал ее к себе сильными твердыми руками.
— О да! О да! — передразнил он. — До чего же вы проницательны, моя милая. После полета я тотчас же уеду в одно из очередных заграничных турне и женюсь на беленькой американской миллионерше. Ты возражаешь? Согласен, согласен — не надо потакать империализму. Советский летчик-космонавт Алексей Горелов не имеет права жениться на беленькой американской миллионерше. Нет, я лучше женюсь на черной мулатке из Алабамы. Опять не так? Ну на чилийской танцовщице. Тоже не согласна? Так чего же вы хотите, моя дорогая? Чтобы я предпочел вас? Хорошо. Уж так и быть. Алексей Горелов становится одним коленом на только что вымытый вами пол и просит вашей руки.
— Перестань, — засмеялась Лидия и повисла у него на шее, — глупый, любимый, перестань!
Ее ухо, мягкое и теплое, щекотало ему губы, и он, поцеловав розовую мочку, зашептал:
— Чудачка! Для чего мне беленькая миллионерша, голубенькие и черненькие? Ты у меня была и будешь одна. Понимаешь? Хочешь, я завтра всем объявлю, что ты моя жена?
— Ни в коем случае, — возразила Лидия, — я не хочу тебя сейчас ни в чем сковывать… Вот когда вернешься из полета и обрушится на тебя слава, сам решишь, стоит на мне жениться или нет.
— А если я… — начал было Алексей, но она не дала договорить, ладонью закрыла ему рот.
— Нет! Никогда не произноси этого слова. Я знаю, что эта желтая глыба не отнимет тебя у меня. — И Лидия погрозила кулаком диску луны, видневшемуся в раскрытом окне.
24
В подмосковном городке космонавтов прилетевшего из Степновска Алексея Горелова поразила необычная тишина. Зыбкий знойный воздух пропитан едва уловимым запахом сосен и елей. На асфальтированных дорожках у магазина, штаба и профилактория — ни человека. Время летних отпусков опустошило многие квартиры.
Давно не видавшее хозяина жилье встретило Алексея душным пыльным застоем. Он разделся и в одних трусах долго и старательно наводил порядок: протирал
Коридор с цементным полом хранил прохладную тишину. Почти все лаборатории были опечатаны. Начштаба полковник Иванников и комендант городка майор Кольский уехали с утра по каким-то хозяйственным надобностям, а генерал Мочалов уже третьи сутки находится на космодроме и возвратится лишь к исходу следующего дня. Об этом Горелову сообщил дежуривший по штабу капитан Фролов, тот самый долговязый Федя, без которого не обходилась ни одна тренировка в термокамере. Видимо, он уже кое-что знал о ближайшем будущем Горелова и был с ним предупредителен и разговорчив.
— Вы подзагорели, Алексей Павлович, — щебетал Фролов. — Да и возмужали как!
— Хотите сказать — постарел? — усмехнулся Горелов.
— Что вы, что вы! Мне бы вашу старость. Именно возмужали. Ни дать ни взять — настоящий космонавт. Генерала Мочалова нет, но вам он оставил распоряжение. Вот здесь в дежурном журнале у меня записано… — Под крепкими Федиными пальцами зашелестели переворачиваемые страницы, и он прочел: — «Капитану Горелову А. П. передать, чтобы по прибытии немедленно позвонил по телефону…» Знаете кому?
— Знаю, знаю, — перебил Горелов, увидавший номер телефона. — Станиславу Леонидовичу из генеральского кабинета позвоню.
Он зашел в пустой вместительный кабинет Мочалова, с жадным любопытством огляделся по сторонам. Все как было. Два стола под зеленым сукном, составленные буквой Т. На стенах портреты первых космонавтов, массивный чернильный прибор из белого мрамора на письменном столе, а рядом бронзовая моделька космического корабля. Все и не все. Большой глобус Луны теперь тоже был водворен на письменный стол. Горелов, волнуясь, прочел над пестрым лунным рельефом знакомые названия: Океан Бурь, Море Спокойствия. Над большими кратерами появились мелкие цифры. Очевидно, часто за последние дни обращался генерал к этому глобусу.
Алексей снял трубку белого телефона, набрал номер и тотчас услышал знакомый бас:
— О! Алексей Павлович! Здравствуйте, дорогой скиталец. Ну и легки же вы на помине. Теперь ни одного дня не обходится без того, чтобы мы вашей фамилии не произносили. Сейчас в моем кабинете целый консилиум идет. Ваш персональный скафандр усовершенствуем. Вы из городка звоните? Берите немедленно машину и отправляйтесь, милейший, ко мне. Нет, не сюда, а прямехонько на московскую квартиру.
Горелов повесил трубку и вышел к дежурному.
— Вот какое дело, Федя. Без полковника Иванникова машину до Москвы мы добыть сможем?
— О-ля-ля! — присвистнул Фролов. — Да разве вы ничего не знаете? Есть приказ по гарнизону за вами и за майором Костровым закрепить персональные машины. Номер вашей «Волги» 16–13.
— Смотри ты, какая электронная память!
— Так ведь тринадцать на конце. Чертова дюжина. Не боитесь?
— Ерунда, — засмеялся Алексей. — Для меня тринадцать — самое любимое число. Я, мой милый, обитаю в квартире под номером тринадцать, на самолете реактивном первый раз в жизни тринадцатого вылетал.