Лунный Ветер
Шрифт:
— Ты же сказал, что не можешь больше читать мои мысли.
Чёрт. Глубокий вдох и медленный выдох. Больше никакой лжи, Блейк.
— Не могу, но что бы ни блокировало меня днём… ну, видимо, исчезает, когда ты засыпаешь.
Она закрыла глаза и поморщилась.
— Я ничуть не жалуюсь, Елена.
Она покачала головой, а ее глаза наполнились слезами. Вот черт, мне следовало прикусить свой дурацкий язык. Я просто смотрел на нее, и она наконец посмотрела на меня в ответ.
— То есть каждый раз, когда мои сны меняются,
Я кивнул, она еще и сообразительная. Мгновенно сложила два и два.
— Получается хреново, но да. Я пытаюсь, как могу, доказать тебе, Елена, что дент — это не особая форма рабства.
Она хихикнула снова.
— Тебе все еще нужно убедить меня в этом.
— Как-нибудь, когда связь снова заработает как следует, ну а пока — здесь слишком много ушей.
Она кивнула.
— Могу я задать тебе вопрос? Необязательно отвечать, если не хочешь.
— Конечно, — сказала она.
— Как обстоят дела в Итане?
Она снова уставилась в пол и разозлилась на что-то в своей голове.
— Забудь.
— Нет-нет. — Она вздохнула. — Все плохо, очень, очень плохо. Они нашли способ контролировать Виверн.
— Это я понял. Горан свободно владеет вивернским, и он очень силен: если кто-то и может взять их под контроль, так это он. Знаешь его?
Она покачала головой.
— Я никогда не встречала ни его, ни приближенных к нему людей. Я была только в Алкадине и Айкенборо, поскольку мне было слишком страшно отправляться куда-то еще. Я боялась, что меня найдет Пол, и это было так глупо.
— Это не было глупо, ты правильно поступила, Елена.
— Люди по ту сторону потеряли надежду, они умирают от голода, их подавляет суд. Налоги их просто убивают. Если их ловят на воровстве, то отправляют в нечто, именуемое ямами. Им все равно, какого они возраста, Блейк. Я видела трехлетку.
Мои глаза закрылись, и настала моя очередь поморщиться.
— Они увезли меня и одну из девушек с фермы в Айкенборо. Мне удалось сделать так, чтобы она осталась со мной, — она продолжала тихо шмыгать носом. — Я исчезла, и что-то мне подсказывает, что они отыгрались на ней.
Слёзы набежали ей на глаза.
Я наклонился к ней ближе и погладил ее руку.
— Не теряй надежду, хорошо? Она все еще может быть жива.
Она кивнула.
— Поэтому ты так сильно хотела найти этот город?
— Как долго ты знал об этом?
— Елена, я не дурак. За прошедшие несколько месяцев ты пересмотрела все возможные карты, и я сделал выводы.
Елена нахмурилась.
— Как…
— Я молчаливый наблюдатель.
От этого она снова улыбнулась и кивнула.
— Мне нужно найти ее, только мне до чертиков страшно.
— Почему?
— Я не знаю, как я пробралась через Лианы оба раза. Что, если на этот раз они среагируют иначе?
— Не среагируют, поверь мне.
— Ты этого не знаешь.
— У меня такое ощущение, что это связано
Она сделала ещё глоток, на ее лице отразилось беспокойство.
— Расскажи мне, что происходит с людьми, оказавшимися в ямах.
— Каждые четыре месяца проходит Праздник, и он совсем не весёлый, но если он тебе не нравится… — Елена запнулась.
— Что это за Праздник?
— Они называют это жатвой. Людей загоняют в ямы, где их «пожинают». У меня не было выбора, нужно было пойти туда, поскольку парень, присматривавший за мной, — долгая история — должен был быть там. Они выводят всех этих людей, включая детей, и затем толпа голосует.
— Голосуют за что?
— За растерзание их Вивернами. — Ещё одна слезинка скатилась по ее щеке. — Хуже всего, что я сама была в той толпе. Если ты не сделаешь вид, что тебе это нравится, то и сам рискуешь оказаться в яме.
Она вытерла слезу. Неудивительно, что она в таком душевном раздрае. Я всё ещё чувствовал себя ответственным за это. Неважно, где она была, это всё равно моя вина.
— Я никогда не хотела убивать, но в тот день я пожелала смерти каждому живому существу в том месте.
Я должен был быть там.
— У них есть своего рода арена, не такая величественная, как Колизей, но гигантская. И туда они приводят тех, кто совершил преступления, на самом деле не существующие. Тебя бы вывернуло наизнанку, если бы ты знал, в чем обвиняли трехлетку, — у неё в глазах стояли слёзы. — Затем начинается голосование, толпа шумит громче, когда объявляют тех, кого они хотят видеть убитыми. Разумеется, я не хлопала, когда подходила очередь детей. Трое победителей остались стоять, пока остальных увели обратно в ямы. Выпускают Виверн, и те нападают на троих. Я никогда… — её голос сорвался на середине фразы, но она сдержала слёзы.
— Я должен был быть там.
— Нет, Блейк. Ты понятия не имеешь, что они делают с драконами на той стороне. Девочка, которая оставалась со мной, была драконом, и она не превращалась последние десять лет.
— Что? — Я уставился на нее.
— Тех, кто трансформируется, убивают, если не могут сломить, или насилуют, пока у них не остаётся сил.
Мне это не понравилось.
— Там не место для отстаивания чести.
Я кивнул.
— Я должен был оказаться там.
— Ты слышал, что я только что сказала?
— Мне плевать. Нужно было пытаться упорнее, чтобы пробиться, Елена.
— Как? Лианы бы тебя убили, им это и так почти удалось.
Я усмехнулся. Вышло расстроенно. Она все ещё не понимала.
— Елена, если бы я доверял своему дару, а не думал, что со мной что-то не так, я бы пытался пробиться всеми способами.
— Не неси чушь. Ты был бы мертв.
— По крайней мере, тогда бы ты знала, что я пытался.
Она смотрела на меня, широко раскрыв глаза. Лицо вновь выражало вину.